30.11.2012 в 01:18

Пишет  Нежная Валькирия:

КТО ТЫ НА САМОМ ДЕЛЕ, МОЛЛИ ХУПЕР?
А вот гложет меня. Мне кажется, что эта точка зрения заслуживает внимания.
В самом деле, абсолютно «левый», не канонный персонаж. Второстепенный, но в итоге играющий немаловажную роль. Серая мышь, которая слишком много знает. Посвящена во все секреты. Изображена очень трогательной, вызывает сочувствие (неприметная горлица безнадёжно вздыхает по гордому лебедю, который нет-нет, да и клюёт/щиплет её жестоко).
Кто она? Так ли уж проста, как нам показали? Почему Гэтисс сказал, что в третьем сезоне Молли останется, но сменит место работы (дескать, надоело им снимать в морге)?

Факты о Молли Хупер

Факты о Молли Хупер

Фактологические доводы:

1. Молли Хупер испытывает восхищение в отношении Шерлока и вполне подпадает под определения "фанат", "почитатель", коими описан в сериале Мориарти.

2. Молли постоянно находится рядом и в курсе всех расследований Шерлока, потому что практически ни одно из его дел не обходится без обращения к лаборатории госпиталя Barts.

3. Существует некоторое несоответствие внешних проявлений Молли с её же характером. Девушка, позиционирующая себя наивной одинокой любительницей кошек, тем не менее, не впадает в эйфорию, когда предмет её страсти оказывает ей знаки внимания.
Шерлок во второй серии, как вы помните, делает ей комплимент, чтобы получить доступ к интересующим его трупам, но вместо того, чтобы на пару дней погрузиться в мечты и поддаться на обман (что свойственно девушкам такого склада, как экранная Молли), она уже вечером в своём блоге чётко и здраво определяет причины и подтексты поведения Шерлока.

4. Женский почерк на конверте с айфоном вполне может принадлежать Молли. Документация в морге, как я понимаю, ведётся преимущественно в электронном виде, а свою папочку девушка всегда плотно прижимает к груди - Шерлок, определённо, не видел, как она пишет.

5. Связь Молли с Джимом столь же очевидна, как связь Джима с Мориарти.

6. Молли допускает странный прокол (хотя, конечно, есть вероятность, что это не она, а "отцы-основатели", когда представляя Ватсона Джиму, не может вспомнить его имя; она не может его не знать, так как читает и комментирует его блог. Тут же вспоминается наш незабвенный Мюллер (не дословно): "Его единственный просчёт - он перепутал пол ребёнка". То есть - ощущение, что девочка немного заигралась.

Кинематографически доводы:

1. В отношении Молли, как намёк, использована цитата из "Скандала в Богемии". Когда Шерлок отмечает, что она поправилась, он ретранслирует литературный диалог с Ватсоном:
"- Семейная жизнь вам на пользу, - заметил он. - Я думаю, Уотсон, что с тех пор, как я вас видел, вы пополнели на семь с половиной фунтов.
- На семь.
- Правда? Нет, нет, немного больше. Чуточку больше, уверяю вас".

Как это было в сериале:
"– Ты просто создана для семейного счастья, Молли! С последней встречи ты поправилась на полтора килограмма!
– На килограмм.
– Нет, на полтора."

2. (не совсем кинематографический довод) Молли ведёт блог - странно для второстепенного, незначительного фонового персонажа.

Блог Молли Хупер

3. Традиционный кинематографический ход - преступником оказывается тот, на кого меньше всего думает зритель. Чем безобиднее персонаж, тем сильнее достигаемый в итоге эффект. Молли - идеальная кандидатура.

4. Использование в "Большой игре" фразы с двойным смыслом. Когда Шерлок разбирается с "Машинами Януса", Мориарти говорит ему: "Ключ к разгадке в имени". С одной стороны, всё на поверхности: двуликий бог Янус - двуличная фирма. Но с другой... Холмса в этот момент гораздо больше занимает личность Мориарти, поэтому подсказку можно в итоге применить и к этой загадке - Мориарти намекает на своё двуличие. Следовательно, это некто, находящийся рядом и пользующийся относительным доверием... Молли Хупер.

Рассуждалка и фанарт утырены Вконтакте (из авторов знаю только Мари, ибо подписано), скрины мои.

@темы: Чтиво, Sherlock, Что-то ещё

---

Ещё один вариант уже полюбившегося мне флэшмоба с фотками

В общем, выбираете любого известного (а может быть, известного только вам) человека и выкладываете его фотографии:
1. ... с самым забавным выражением лица.
2. ... во время приема пищи.
3. ... с каким-нибудь животным.
4. ... с представителем противоположного пола.
5. ... глянув на которую, вы бы без раздумий занялись с ним сексом.
6. ... в любимом прикиде.
7. ... в нелюбимом прикиде.
8. ... на которой он улыбается.
9. ... на которой он полуобнажен.
10. ... на которой он на открытом воздухе.
11. ... на которой он серьезен.
12. ... на которой он выглядит как ребенок.
13. ... из официальной фотосессии.
14. ... на которой он не на первом плане.
15. и напоследок, забавный гиф с ним.

Эндрю Скотт

1. С самым забавным выражением лица. Тысячи их =) В основном, конечно, принадлежат Джиму



2. Во время приема пищи. Хе-хе-хе, не знаю, канают ли арты, но просто этот мне безумно нравится =)



3. С каким-нибудь животным. Увы, не нашла кадр из "Трупов", где он валяется перед телевизором в обнимку с этой ящерицей, но хотя бы такой вариант



4. С представителем противоположного пола. Ну как тут удержаться от Джиммолости? =)



5. Глянув на которую, вы бы без раздумий занялись с ним сексом. Сюда можно подставлять любое рандомное фото =)



6. В любимом прикиде #нуашто



7. В нелюбимом прикиде. Нет таких

8. На которой он улыбается.



9. На которой он полуобнажен.



10. На которой он на открытом воздухе.



11. На которой он серьезен.



12. На которой он выглядит как ребенок. Любой кадр из "Моей жизни в кино"



13. Из официальной фотосессии.



14. На которой он не на первом плане.



15. И напоследок, забавный гиф с ним.

@темы: Sherlock, Моллиарти (Джиммолость), Флэшмоб

---

18.11.2012 в 13:50

Пишет  RoksiG:

Название: Большая Игра
Автор: RoksiG
Бета: Mittas, Ksandria + анонимный доброжелатель
Размер: мини, 1 824 слова
Пейринг/Персонажи: Джим Мориарти/dark!Молли Хупер|Шерлок Холмс
Категория: гет
Жанр: юмор с налетом ангста
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: Она и сама не знает, почему позволяет так манипулировать собой. Может, потому, что она слишком азартна? Или причина в другом?
От автора: Совсем случайно и внезапно составляет цикл с драбблом "Свои люди"

С тех пор, как в десять лет она забыла текст своей роли и стала всеобщим посмешищем на школьном спектакле, у нее появилась боязнь толпы. А чуть позже добавилось осознание, что люди в основной массе своей, не любят тех, кто выделяется. И, значит, нужно стать как можно более незаметной, чтобы не привлекать к себе внимания.

Даже удивительно, как с подобной философией она умудрилась найти Джима. Вернее, это Джим ее нашел, – по крайней мере, ей хотелось так думать.

Сколько Молли не просила его не вмешивать ее в свои дела, но то ли так сошлись планеты, то ли судьба – ловкий шулер – так подтасовала карты, – но из всех лабораторий всего Лондона Шерлок Холмс облюбовал именно лабораторию госпиталя Бартс. И дело было совсем не в фанатически влюбленной девушке-патологоанатоме, готовой на все ради внимания великолепного Шерлока, как бы ни хотелось Молли думать обратное...

Если уж живешь с королем преступного мира, то имеешь право на бесплатную консультацию, тем более, что у нее и выбора-то не было – не по своей воле она была когда-то втянута в эту игру. Хотя…

– Как я должна вести себя с этим Шерлоком? Он действительно какой-то монстр. Иногда мне кажется, что я чихну, а он скажет, в каком возрасте я лишилась девственности, – Молли пыталась спрятать свой страх за бравадой.

– Малыш, будь сама собой. Вот за что я тебя обожаю, так это за то, что ты не умеешь лгать, но прекрасно держишь свой умелый язычок за зубами. – Джим умел даже самую серьезную тему превратить в клоунаду.

Вот за это она его и обожала. Может, это было именно то, чего так не хватало ей самой. И она уже почти верила, что не просто шпионит за этим странным детективом-блогером Шерлоком. Это стало почти увлечением – игра, которая превратилась в правду. И она все больше вживалась в свою новую роль… пока однажды Джим не решил, что время, наконец, пришло, и пора выйти на сцену главному злодею. Время и место было назначено, и главная роль в будущем лицедействе досталась именно Молли.

– Полнейшее безумие! – попыталась возмутиться она.

– Просто начало Большой игры. Не переживай, все будет хорошо, – подмигнул Джим.

Если он так сказал – то так, конечно, и будет. Но не переживать не получалось. Чем ближе был день Х, тем больше она нервничала. А после очередного кошмара, когда Лестрейд защелкнул у нее и у Джима на руках наручники, она совсем потеряла сон.

– Такой ты мне не нравишься, – протянул разочарованно Джим.

– Так найди себе другую, а меня оставь в покое, – огрызнулась Молли.

А тот только плечами пожал. Возможно, если бы ей удалось устроить скандал, то она сумела бы хоть как-нибудь успокоиться, но чертов Джим лишил ее и этой возможности.

Однако Джим не был бы самим собой, если бы не преподнес ей очередной сюрприз.

– Что это? – Молли не могла сдержать удивленный возглас, когда, открыв холодильник, внезапно обнаружила, что нижняя полка до отказа забита бутылками с пивом.

– Так сегодня же финал Кубка. Сейчас еще пиццу довезут, – как-то равнодушно ответил Джим.

Молли отказывалась понимать. Джим никогда не был фанатом футбола, а вот у самой Молли была одна тайна: когда еще был жив папа, он как-то незаметно приучил ее к футболу, настолько, что она стала истинной фанаткой, хоть хорошим девочкам это и не положено. Вот в чем она не была оригинальна – так это в том, что болела за «Манчестер». И финал Кубка с любимой командой – это именно то, что нужно, чтобы удачно скоротать вечер.

Матч был захватывающий, и пока не было результатов, она еще сдерживалась, но когда по досадной оплошности макунианцам назначили пенальти, она уже не сдерживала эмоций. После одного такого всплеска Молли осторожно покосилась на Джима. Тот скорее наблюдал за ней, чем за игрой.

– Тебе не понять, ты не азартный, – попыталась оправдать себя Молли, заедая неприятный эпизод куском пиццы.

– Да? А почему я тогда ставку сделал? – Джим протянул Молли открытую бутылку холодного пива, а его голос при этом был шутливо-обиженный.

– И на кого? – Молли уже даже не пыталась скрыть своей заинтересованности.

– Увидишь, – Джим что-то написал на бумажке и положил ее обратной стороной на стол.

Игра была великолепной. Молли уже не замечала никого вокруг. Она кричала, заедала опасные моменты пиццей, а удачные комбинации – глотком пива, отхлебывая прямо из бутылки. И наплевать, что девушки так делать не должны! Они не понимают, что такое настоящий кайф от игры. А еще что такое радость победы – как будто ты тоже часть команды.

Манчестер выиграл кубок. Молли ликовала, но, оглянувшись на количество пустых пивных бутылок и пустую коробку от пиццы, несколько смутилась.

– Не могу поверить, что все это я умяла... Так и разжиреть недолго, – констатировала Молли.

– Как по мне, то тебе бы не помешало поправиться на пару кило, – снова как-то равнодушно резюмировал Джим.

– Не дождешься! – Молли перевернула лежавший на столе листок: «М:А 2:1». – Ты дьявол! – хмыкнула она.

– Есть такое, – ответил Джим.

Следующее утро можно бы было назвать добрым, если бы не протест организма на выпитое и съеденное вчера. К ее счастью, работы с утра фактически не было. Кофе в таком состоянии ей был противопоказан, а вот баночка холодной колы – именно то, что было нужно. Она отправилась к автомату.

– И какой счет?

От неожиданности она чуть не подпрыгнула. Автомат, наконец, выдал долгожданную баночку, но Молли ее брать не торопилась. Зато ее взял Шерлок и передал обескураженной девушке.

– Приятно обнаруживать такие сюрпризы. Никогда бы не подумал, что ты тифози. Ты страстная женщина, Молли. И у меня к тебе есть дело…

Может, кому-то другому она бы и нашла что ответить, но Шерлок действовал на нее поистине гипнотически. Сегодня ему зачем-то понадобилась голова – для опытов, по его словам. При этом он облюбовал себе не какого-нибудь бесприютного бомжа, а тело почтенного джентльмена, у которого была куча родственников.

– Не волнуйся, Молли. Они даже не заметят – так им не терпится от него избавиться.

Как ни странно, родные покойного довольно спокойно прореагировали на придуманную ею впопыхах историю про исчезновение данной части тела. «Молли не умеет врать?.. Да тут не захочешь, а научишься», – фыркнула она про себя.
В награду себе она нарушила табу и по дороге с работы купила к чаю торт – Джим ведь тот еще сластена. Он долго смеялся, когда она рассказывала ему про сегодняшнее приключение.

– Я знал, что он воспользуется случаем.

– Между вами я чувствую себя теннисным мячиком, – хихикнула она.

– Ты себя недооцениваешь, малыш. Попробуй насладиться игрой. Ты же это можешь, – голос Джима был ровным, успокаивающим. Только как можно наслаждаться игрой, если не уверен, что понимаешь правила? Откуда ей знать, что в голове у этих двоих. А вот они ее читают, как открытую книгу…

– Если у меня не случится инфаркт до окончания твоей игры, то, может, мне стоит заняться сочинительством. Я уже и название придумала для своего трактата – «Охота на гения в условиях современного Лондона». Это будет бестселлер! – она пыталась отшутиться.

– А я бы написал сборник детских сказок, – Молли иногда трудно было понять, когда Джим говорит серьезно.

– Тоже мне, сказочник…

Лучше бы он действительно сказки писал – с фантазией у него все, слава богу, в порядке. Или, по крайней мере, не вмешивал Молли в свои аферы.

Тем временем, День Великого Появления Джима все-таки настал. И для Молли Хупер он начался с неприятности. Любимая блузка по какой-то причине оказалась мала. Конечно, если вспомнить все пиццы, торты и шоколадки, поглощенные за эти месяцы как способ немного побаловать себя и успокоить нервы, то это не удивительно. С замиранием сердца она встала на весы. Прибавила полкило. Ну, это еще не так страшно... Пара разгрузочных дней – и лишний вес уйдет.

В этом она не сомневалась, как и в том, что, если Джим сказал, что Шерлок сегодня будет в Бартсе, то так и случится. И Шерлок пришел. Именно в то время, когда предполагал Джим. Нет, конечно, по головке ее бы никто не погладил, узнай, что она позволила использовать постороннему больничную лабораторию, да и еще для исследования каких-то старых кроссовок. Но кто она такая, чтобы спорить с Шерлоком. Тот попросил ее не мешать, и она покинула лабораторию – причем как раз вовремя. Телефон завибрировал. Звонил Джим: «Малыш! Нужна твоя помощь. Оказалось, я немного криворук».

Если бы кто-то из сотрудников застал патологоанатома Молли Хупер, заходящую в мужскую уборную, то сильно бы удивился. Еще больше бы он удивился, когда бы узнал, что на самом деле она там делала. А все было очень просто – она гримировала своего любовника, пытаясь сделать его похожим на гея.

Абсурд! Абсолютнейший!

Молли не смогла сдержать смех, когда, вместо того чтобы подтянуть на Джиме сползшие брюки, она, взявшись за лямки для ремня, потянула их вниз, чтобы была видна резинка его зеленых трусов.

– Рад, что ты уже не нервничаешь. Я, например, волнуюсь даже больше, чем перед встречей с твоей мамочкой… Ну, нам пора. Твой Шерлок уже наверно нашел решение моей задачки.

Ее Шерлок? Это уже было слишком! И почему Джим решил, что она не нервничала! Она нервничала, слишком нервничала. Настолько, что даже забыла имя того нового товарища Холмса, который в последнее время хвостом таскался за Шерлоком.

Наверное, зря она так себя накручивала, Шерлок правильно прочитал знаки, оставленные для него Джимом. И вдруг выпалил:

– Счастье идет вам на пользу, Молли. Вы прибавили полтора килограмма…

Что бы не подразумевал Шерлок, но он ошибался, – так же, как и с Джимом. Сначала она попыталась обернуть все в шутку и намекнуть, что даже великий Шерлок может ошибиться. Но тот был категоричен. И тогда она сорвалась…

– Почему вы все портите, – крикнула Молли и выскочила из лаборатории. На самом деле фраза должна была звучать: «Я всегда все порчу!». Она злилась – и злилась на себя.

Дома она обнаружила, что весы были подкручены. Консультант-детектив совершенно точно определил ее вес. Она закатила бы Джиму скандал за такой злой розыгрыш, но Мориарти словно чувствовал, что ему предстоит. Он просто исчез. Молли провела бессонную ночь, ожидая его звонка. И ничего.

Не было известий от него и на следующий день. Конечно, у Джима бывали так называемые «деловые поездки», в суть которых Молли не хотела вникать. Но он всегда предупреждал, когда вернется. А эта неизвестность ее пугала. Можно было, конечно, успокоить себя тем, что отсутствие плохих известий – уже хорошая новость. Да и не пойдет же она в полицию: «Добрый день! У меня пропал любовник, после того, как я познакомила его с одним парнем. – Род его деятельности? – Вам лучше это и не знать…»

Еще один день в неизвестности, и Молли показалось, что еще чуть-чуть – и она сойдет с ума. А вдруг Шерлок Холмс был прав, когда говорил, что Джим гей? И ее действительно бросили. Ну и пусть, что они несколько лет уже вместе. Она все равно очень многого не знает о Джиме.

Хуже всего было перенести сочувствующий взгляд того самого друга Шерлока. Джон Уотсон – и как у нее могло вылететь из головы такое простое имя?

Молли не знала, что делать, и когда, наконец, Джим позвонил, она готова была простить ему все.

– Извини, малыш. Игра так захватывает, ты должна меня понять. Ты просто молодец! И, возможно, в будущем мне еще понадобится твоя помощь, – просто сказал он.

– Возвращайся… – прошептала она.

– Конечно, малыш. У меня еще кое-какие дела с нашими друзьями в бассейне, а дальше я весь твой.

Молли грустно улыбнулась. Ей не нравилась игра, в которую ее втянули, но не собирались посвящать в правила. Только остановить все было уже не возможно.

Примечание.
28 февраля 2010 года в Финале Кубка Футбольной лиги встретились «Манчестер Юнайтид» («манкунеанцы», «Красные Дьяволы») и «Астон Вилла». Победу в матче одержал «Манчестер Юнайтед» со счётом 2:1

Обзорам

[L]RoksiG[/L] <a href="http://roksig.diary.ru/p182686989.htm">постит</a> мини с ФБ "Большая игра" (Джим Мориарти/dark!Молли Хупер|Шерлок Холмс)

@темы: Чтиво, Sherlock, Гет, бессмысленный и беспощадный, Моллиарти (Джиммолость), PG, G, PG-13

---

Ах, как же всё-таки некрасиво с моей стороны получается не видеть из-за красного шрифта новых ПЧ! Сейчас всё-таки соизволила обратить внимание на список и обнаружила целых два радостных события!

Во-первых, добро пожаловать, Ифан Карабасовв! Увы, с дневником ознакомиться не могу, но надеюсь, что в интересах мы сойдёмся!

Во-вторых, рада у себя видеть настоящего мерлинофана Arlin EstEl Derden, это вообще замечательно!

@темы: ПЧ

---

Неизвестные ранее факты о Шерлоке (из Sherlock: The Casebook)
Осторожно, спойлеры!

С тем, чтобы с чувством и толком, а вовсе даже не без толку, прошел наш хиатус, авторы «Шерлока» задумали и издали книгу с названием Sherlock: The Casebook О том, что это за книга, где и как ее можно заказать, мы говорили здесь А здесь даже увидели первые сканы фотографий издания.

Книга представляет собой своего рода пересказ заметок Джона о Шерлоке с описанием тех дел, расследованием которых они занимались на наших глазах в сериале и тех, что остались (пока или вообще) за кадром. При этом нужно знать Джона, чтобы догадаться – без личных впечатлений эти записи не обходятся. Нравится это кое-кому или нет, Джон раскрывает замечательные живые подробности и житейские частности.




Источник.

День рождения Шерлока – 6 января 1981 года.

Шерлок упорядочил галстуки Джона по цвету.

Шерлок сказал Джону: тот факт, что Джон отправил смс убийце в «Этюде в розовых тонах» «говорит о том, насколько ты мне нравишься, просто кому-нибудь я бы не позволил этого сделать».

Шерлок хранит в ванной комнате собачью шерсть в алфавитном порядке.

Себастиан бывало умолял Шерлока помочь ему с курсовыми во время учебы в университете.
Шерлок говорит, оценивая письмо Себастиана с просьбой о помощи в банке, что тот «совсем не изменился».

Шерлок пририсовал инспектору Диммоку (которого он любит называть «Инспектор Дим») очки и усы.

Шерлок всегда критикует уровень грамматики Джона и однажды и вовсе пригрозил заменить замки в 221B, если Джон будет так часто использовать кавычки в одном предложении.

Шерлоку очень понравилось свидание Джона и Сары. Он сказал: «Лучшее. Свидание. На свете». Что же касается трамвайного туннеля, Шерлок сказал: «Второе. Лучшее. Свидание. На свете».

Когда был маленьким, Шерлок не раз запускал в Майкрофта своим обедом.

Шерлок отреагировал в очередной раз саркастически, когда Джон назвал его «злыдень» (в ответ на то, как Шерлок говорил с женой Йэна, прикинувшись другом ее мужа). Цитата: «О, Господи! Ты же не думаешь, что я на самом деле «злыдень»? Мне просто тяжело апеллировать к собственным эмоциям. Но я мог бы измениться с твоей помощью!» На что Джон спросил: «Ты опять?» И Шерлок ответил просто: «Да».

Причина, по которой у парней в доме вечно заканчивается молоко в том, что Шерлок использует его для выращивания бактерий.

Череп зовут «Билли».

После того, как Джон написал о ночи в бассейне, Шерлок сказал: «Ты только что поведал об одной из самых прекрасных ночей своей жизни, и ты это знаешь».

Шерлок любит читать женские журналы. «Все, что нужно знать о жизни, можно найти в персональных колонках женских журналов».

Однажды Шерлок поджег ящик в тумбочке Джона.

Шерлок терпеть не может загород. «Слишком зелено. Коровы. Без привязи».

У Джона есть личный блог на tumblr – «Девчонки Ватсона».

Считается, что вместо того, чтобы посещать «Чертог разума», Джон строит «Бунгало памяти».

Рост Мориарти/Брука – 5 футов 10 дюймов.

Мориарти родился в 1976 году (то есть он на 5 лет старше Шерлока).

Согласно резюме Рика Брука, он снимался в медицинском сериале ВВС1 «Скорая помощь» в роли молодого анестезиолога Брайана Стоукса.

У Рика Брука сертификаты средней ступени Британской
Академии Драматических Боевых искусств (сценической борьбы) за сценическую борьбу, верховую езду, ведение творческих мастерских, хоровой танец, лыжи, теннис, дайвинг и за уровень работы на компьютере.

Джон завершает книгу так:

«Когда я вернулся к госпиталю, он был на крыше. Шерлок стоял на краю. Он позвонил мне. Пытался убедить меня, что он – подделка. Что все, что о нем наговорили – правда. Я не поверил тогда. И никогда не поверю. В тот момент он был вынужден сказать это. Должен был сказать это.

Потом он прыгнул.

Я так многим ему обязан. Он был мне нужен. И сейчас тоже.

Но его нет.

Однажды он сказал мне не делать из людей героев. Сказал, что героев не существует, а если бы и существовали, он не был бы одним из них.

Это значит только одно. Он не всегда во всем был прав».

@темы: Чтиво, Sherlock, Что-то ещё

---

Интервью в The Stage (24.06.2011)
Andrew Scott: The emperor’s new prose

После полюбившегося зрителям злодейского Мориарти в сериале «Шерлок» BBC Эндрю Скотт играет главную роль в «Кесаре и галилеянине» в Национальном театре этим летом.

Если Вы ещё не слышали об Эндрю Скотте, значит, скоро услышите. Этот 34-летний ирландский актёр дважды получил премию «Оливье» за выдающиеся достижения в драматическом театре, появлялся вместе с Джулианой Мур и Биллом Найи на Бродвее, в 2000-ом году снялся вместе с Эваном Макгрегором в фильме «Нора» и сейчас задействован в роли Юлиана в «Кесаре и галилеянине» в Национальном театре.

И нельзя не упомянуть о его маленькой, но захватывающей роли в сериале «Шерлок» BBC , в котором он сыграл заклятого врага детектива – профессора Мориарти.

Родившийся и выросший в Дублине, Скотт говорит с лирической интонацией, благодаря чему его речь так приятно слушать. Писатель Саймон Стивенс назвал его великолепным актёром - Стивенс даже написал моноспектакль (спектакль одного актера – прим.) «Sea Wall» специально для Скотта – и все же Скотт радостно признается, что у него было недостаточно опыта в плане формального обучения.

Будучи подростком, он посещал местный театральный кружок по воскресеньям. «Я просто приходил туда, и в течение часа мы импровизировали и тому подобное» - а позже начал обучение в Тринити Колледже в Дублине, но вскоре бросил его, так как считал процесс обучения скучным, теоретическим и неудовлетворяющим. Вместо этого присоединился к дублинскому Abbey Theatre, где и научился эффективному владению профессией.

Так правда ли он считает, что есть некое преимущество в обучении театральному мастерству? «На самом деле это зависит от человека. Я не чувствую какого-то упущения из-за отсутствия обучения – Я считаю, есть что-то, что вы можете приобрести непосредственно в процессе работы. Но другим людям это может пойти на пользу, потому что обучение придает уверенность в себе».

Скотту не нужно повышать уверенность в себе, в актёрской среде он чувствует себя, как рыба в воде. Он получил Theatregoers Choice Award («Выбор театралов» - прим.) за свою роль в «Аристократах» в Национальном театре и играл в «Вертикальном часе» режиссёра Сэма Мендеса на Бродвее в 2006 году, за который был номинирован на Drama League Award («Премия Лиги Драмы» - прим.). И сейчас, конечно же, он возглавляет список 50-ти лучших актеров, получивших Оливера. Он пользуется уважением как у своих коллег, так и у признанных авторитетов. Так в чём в же его секрет? Какие навыки требуются для того, чтобы стать «великолепным» актёром? Скотт смеётся над вопросом. «Я полагаю, самая главная вещь, которой вы должны обладать – это хорошее воображение. Без всего остального вы можете обойтись, но для того, чтобы делать все виды работ, у вас должна быть способность видеть себя во множестве различных сценариев, спокойная уверенность и знание о том, каковы ваши способности».

Он объясняет, что молодые актёры часто борются с каким-то определённым амплуа и внешними давлениями, когда они проникают в индустрию кино, и говорит, что настаивать на своём, пока тебя толкают и тянут в разные стороны – уже полдела. «В этой индустрии вам довольно часто приходится слышать, какой из тебя актёр, особенно, если вы молоды. Люди думают “О, ты киноактёр, это то, что я для тебя вижу”, есть множество мнений, и поэтому действительно важно иметь своё собственное, очень точное представление о том, кто ты есть, и знать, чем бы ты хотел заниматься, даже если пока ты этим не занимаешься».

В этом отношении Скотт показывает себя с двух сторон - той, где преобладает здравый смысл и он чётко выбирает только то, чем хочет заниматься - и той, где властвует неопределённость, поскольку все его роли отличаются масштабностью и разнообразием. Кажется, ему не по душе заметные роли, как в выигрышных театральных постановках, так и в сериалах HBO («HBO» (Home Box Office) — американский кабельный телевизионный канал – прим.) или голливудских фильмах. Однако у него, безусловно, талант выбирать качественные сценарии.

«Я действительно активно откликаюсь на всякого рода писательство (сценарии, которые ему предлагают – прим.) – Я работал в Royal Court (Ройал-Корт – театр в Лондоне – прим.), и я на самом деле восхищаюсь могуществом писателей, - говорит он. Я стал разбираться в этом лучше – твой слух как бы становится более восприимчив на хорошие сценарии. Мне повезло с самого начала, я работал с некоторыми замечательными ирландскими драматургами в Abbey (The Abbey Theatre – театр в Дублине, также именуемый, как Национальный Ирландский театр - the National Theatre of Ireland – прим.). Когда ты приступаешь к работе с хорошим сценарием, впоследствии ты уже начинаешь разбираться в том, что же такое хороший сценарий».

И среди всех этих хороших ролей, которых ему приходилось играть, есть ли у него особенно любимая – одна, которая выделяется среди всех? «Очень тяжело выбрать. Мне безумно понравилось работать над пьесой Саймона Стивенса «Sea Wall», потому что она очень легко и красиво написана, и там не было ни декораций, ни костюмов. Для меня было очень трудно то, что рядом не было других актёров, потому что это монолог, но мне это даже понравилось. И я должен сказать, что теперь собираюсь получать удовольствие от работы над «Кесарём и галилеянином» – это полная противоположность тому, что я делал раньше, потому что это эпопея».

«Кесарь и галилеянин» - это историческая пьеса Ибсена, повествующая странствиях Юлиана Отступника, императора четвёртого века, который более 12-ти лет пытался бороться с уменьшением империи и увеличением христианства. Прежде пьеса никогда не ставилась на сцене (в Англии – прим.), но, благодаря новой версии Бенва Пауэра, которая сокращена до более-ли-менее-терпимых 3-ёх с лишним часов, постановка состоится.
Скотт говорит, что постановка заинтересовала его с первого прочтения. «Это не похоже ни на одну другу пьесу Ибсена, что я когда-либо читал, и в ней есть динамика политического триллера – она очень динамичная и эпическая.

Похоже, что пьеса довольно тяжела к восприятию: Ибсен, императоры четвёртого века, эпическая драма – всё это может прийтись по нраву только закоренелым театралам. Но Скотт всё же уверен, что она привлечёт более широкую аудиторию. «Я абсолютно в этом уверен», - говорит он. «Кажется, что работаешь над классическим произведением, потому что в нём есть все эти классические элементы, но это даже больше, чем просто классика – это похоже на работу над совершенно новой пьесой. Было бы очень скучно, если бы она была слишком затянутой и старомодной, это не тот характер театрального искусства, в котором я заинтересован, и я не думаю, что большинство людей заинтересованы в этом. Так что, люди будут очень взволнованы и удивлены, по крайней мере, динамичностью этой пьесы».

Он становится весьма оживлённым, рассказывая о значимости пьесы в современном обществе, обращая внимание на то, что многие затрагиваемые темы актуальны и по сей день: «Важные, жизненные вопросы, такие как «Есть ли кому позаботиться о нас»? «Как мы можем быть терпимыми к вере других людей, придерживаясь при этом своей собственной»? «Как наша личная жизнь влияет на то, какой политический или религиозный путь мы избираем»? «Что происходит, когда религия оттеняет дружбу»? Короче говоря, Ибсен гениальный человек – мы даже не догадывались насколько».

Играя Юлиана, перед Скоттом стоит непростая задача – он находится на сцене большую часть постановки, и у него огромное количество текста, который нужно произнести, не говоря уже о работе над созданием интересного и привлекательного персонажа. Он провёл семь недель, репетируя с раннего утра до поздней ночи, и сейчас шутит, что приходил в театр за неделю раньше до того, как начались репетиции, только для того, чтобы выучить имена действующих лиц спектакля.

Однако он признаётся, что обычно не готовится к роли раньше времени, ограничивая свою подготовку чтением и перечитыванием пьесы. Вместо этого он изучает персонажа методом «проб и ошибок». «Я думаю, что важно допускать ошибки на репетициях и быть смелым, потому что это – твоя обязанность, а детальное изучение каждой мелочи иногда может отвлечь меня от того, что нужно делать, а именно - рассказать определённую историю».

Возможно, причина, по которой он не любит слишком серьёзно «копаться» в будущей роли раньше времени, кроется в том, чтобы сохранить элемент спонтанности в его игре, которая часто являет собой захватывающий образ человека с огоньком. Он обращает внимание, что зрители видят фальшивое, наигранное поведение невооружённым глазом, и говорит, что главная задача - оставаться в курсе коллег по сцене. «Зрители всегда улавливают нужную связь, так что ты постоянно должен интересоваться тем, что делает другой актёр».

Называя Мерил Стрип, Майкла Гэмбона и Донала МакКэна среди своих любимых актёров наряду с его ровесниками, такими как Бен Уишоу, Бенедикт Камбербэтч и Анна Максвелл Мартин, Скотт говорит, что он особенно симпатизирует актёрам с чувством юмора или шутливостью в игре. Он терпеть не может чрезмерно серьёзную, напыщенную игру. «Есть много разновидностей плохой игры, но моя самая нелюбимая среди них – игра, лишённая чувства юмора. Я ненавижу “величественную” и медлительную игру – так и хочется выкрикнуть что-то вроде “Ну же, не тяни”!».

В равной степени он не может понять и то, как театралы могут получать удовольствие от пьесы, которая не смогла ни расторгать, ни заинтересовать их своей историей? «Я терпеть не могу, когда люди идут в театр и говорят “Какой прекрасный вечер, речь актёров была поставлена замечательно”. Кто ходит в театр только для того, чтобы послушать красивую речь?».

Это вовсе не значит, что Скотт не умеет красиво говорить, но он требует большего от своего театрального мастерства и собственной игры. В «Шерлоке» BBC он сыграл профессора Мориарти, молодого, современного и непостоянного персонажа и намеренно не интересовался, как пакостного злодея изображали ранее. «Люди могут быть слишком зациклены о том, как должно быть то-то и то-то. Я должен был заглянуть внутрь себя и отыскать “тёмную сторону”, чтобы быть забавным и немного пугающим – сущность Мориарти в том, что он непредсказуемый».

Такой, кажется, и есть сам Скотт. В настоящий момент в его планы входит роль в фильме «Дуэль», выходящий на экраны в конце этого года, главная роль в пьесе и завершение съёмок во втором сезоне «Шерлока». А когда я спросила его, за какую роль он хотел бы взяться в будущем, он ответил неоднозначно: «Понятия не имею»

Ещё более интригующе. Возможно, лучшее ожидание – ожидание неожиданностей.

Источник : www.thestage.co.uk/features/2011/06/andrew-scot......
Перевод : Алёна Костынюк

@темы: Чтиво, Sherlock, Что-то ещё, G

---

Лабораторный журнал
Lab Book
Автор: sam_storyteller
Переводчик: ОльгаФ
Оригинал: sam-storyteller.dreamwidth.org/157115.html
Пейринг: Шерлок/Джон
Рейтинг: R
Саммари:
- Вероятность того, что в канун Рождества удастся поймать такси, близка к нулю.
- Примерно такой же была вероятность того, что ты поцелуешь меня прямо посреди тротуара, и тем не менее.

***

- Ничего себе, - сказал Джон.

Наверху было две спальни, и Шерлок занял ту, которая поменьше, с хорошим обзором из окна и с нормальной кроватью. А спальню, доставшуюся Джону, украшало нечто, явно страдающее гормональным расстройством.

- Когда мы купили дом, она тут уже стояла, - объяснила миссис Хадсон. – Можно сказать – антикварная вещь.

- Да, она... необычная, - осторожно произнес Джон. Уродливой кровать не была, просто... большой. И несколько вычурной.

- Уверена, что ты найдешь ей достойное применение, - миссис Хадсон похлопала его по руке.

Джон присел на край кровати и машинально попытался прислонить к ней трость. Он еще не привык к тому, что трость внезапно перестала быть частью его жизни.

- Чтобы достойно использовать эту кровать, мне нужно устроить здесь оргию, - сказал он, оглядывая комнату. В это время на пороге появился Шерлок.

- И часто ты устраиваешь оргии? – поинтересовался он.

- Пока еще не пробовал, но какие проблемы? Научусь. В интернете должны быть руководства. Этикет, необходимые приспособления, все такое.

Шерлок улыбнулся.

Своей спальней Шерлок пользовался редко. Спал он мало и в основном на диване. Что было только к лучшему – Джон не так переживал из-за того, что кричит во сне.

***

Шерлок наблюдал за ним весь день.

За три месяца своего проживания на Бейкер-стрит Джон привык к эпизодическим вспышкам повышенного внимания к своей персоне: моментальная фокусировка, взгляд пробегает от головы до пят, легкая улыбочка из разряда «ха, а вот теперь я все о тебе знаю» и через пару секунд возвращение к другим делам. Поначалу Джон злился, но потом махнул рукой, потому что это было всего лишь одной из привычек Шерлока. Сам Джон, к примеру, постоянно забывал возвращать на место джем после того, как сделает тост. Соседи по комнате должны мириться с мелкими недостатками друг друга, такими как сверхъестественные дедуктивные способности или дурные манеры в том, что касается джема.

Но сегодня Шерлок исподтишка наблюдал за ним несколько часов подряд: и когда Джон делал записи в блоге, и когда разговаривал по телефону, и даже когда готовил ужин. Это было чертовски странно – на несколько часов оказаться объектом пристального изучения. Более странно, чем обнаружить в раковине мертвого поросенка, завернутого в кухонное полотенце (еще одно маленькое исследование Шерлока).

За ужином наблюдение продолжилось, и терпение Джона лопнуло. Он откинулся на спинку стула и отодвинул в сторону тарелку.

- Ну так что? – спросил он. Шерлок не среагировал. – Шерлок?

- М-м-м?
Шерлок ел очень целенаправленно, потому что еда для него была исключительно процессом потребления калорий. Во время расследования он не ел вообще, а значит прямо сейчас у него никакой работы не было.

- Вычислил что-нибудь интересное? – спросил Джон.

- Насчет чего? – осведомился Шерлок.

- Ты наблюдаешь за мной весь день, и подслушивал, когда я разговаривал по телефону.

- Раз ты знал, что я слушаю, подслушиванием это назвать нельзя, - поправил его Шерлок. Джон потёр лоб.

- И какие же выводы? – не отставал он. Шерлок фыркнул.

- Я не делал выводов.

- Так что же, черт возьми, ты делал, в таком случае?

- Наблюдал.

- Я уже жалею, что начал этот разговор, - вздохнул Джон, но все же спросил: - И в чем же разница?

Шерлок сердито нахмурился.
- Ты прекрасно знаешь в чем. Наблюдение – это сбор информации. Дедукция – это анализ собранной информации, а так же прочих имеющихся в твоем распоряжении данных... – он замолчал, потому что заметил, что последнее предложение Джон безмолвно повторяет вместе с ним. – Ты смеешься надо мной.

- Ничего подобного, честное слово, - ухмыльнулся Джон. – Просто хорошо знаком с определением. Ты должен гордиться. Это показывает, что я внимательно тебя слушаю.

- Внимательно слушать может любой идиот.

- Ну, спасибо, - Джон встал из-за стола и протянул руку за тарелкой Шерлока. - Итак, ты разглядывал меня весь день. Могу я спросить – почему? – поинтересовался он, сгружая тарелки в раковину.

- Это хорошая практика. Наблюдать трудно; всегда хочется побыстрее перейти к выводам и предположениям.

- А ты не хотел бы для разнообразия понаблюдать за кем-нибудь еще? – поинтересовался Джон.

- Тебя это смущает?

Джон задумался. Да, ему было любопытно, но неловко, как ни странно, не было. К тому же он не думал, что за час Шерлок разглядит в нем больше, чем за тридцать секунд.

Шерлок, естественно, сразу же заметил, что Джон колеблется, и улыбнулся. У Шерлока вообще была такая привычка: заставлять людей останавливаться на полуслове и переосмысливать то, ради чего и затевался разговор.

- Ненавижу тебя, - буркнул Джон.

- Неправда, - беззаботно откликнулся Шерлок. - Я тебя забавляю.

***

Предрождественский ужин.

Шерлок несколько раз за последние недели клялся, что не пойдет домой на Рождество, но очевидно Майкрофт нашел, чем его шантажировать. Или, возможно, пообещал его похитить и притащить силой. Джон давно понял, что к этому дело и идет: слишком уж бурно Шерлок отнекивался. У Джона тоже были кое-какие планы на вечер, хотя и довольно-таки безрадостные: ужин с сестрой и ее друзьями в каком-то ультрамодном ночном клубе в его представления о Рождестве не вписывался. Приятно, конечно, увидеть Гарри, но он никогда не входил в ее круг, и в этой компании ему просто не о чем было поговорить.

Наконец, в отчаянной попытке завязать разговор, он спросил у Ричарда, сидящего напротив него.
- Ну и как вам Нью-Йорк?

Ричард удивленно моргнул.
- Да так, неплохо, - ответил он.

- Много прослушиваний было? – поинтересовался Джон. Ричард поглядел на Гарри так, будто у Джона выросла вторая голова, а она могла объяснить – почему. – Хотя мне кажется, что в музыкальных театрах на Уэст-Энде конкуренция меньше.

- Гарри, - прошипел Ричард. Та сочла за благо вмешаться.

- Джон, вы разве знакомы с Ричардом?
Джон моргнул.

- Ну, я знаю, что он – твой друг, - медленно произнес он. – Но до сегодняшнего дня мы не встречались. Извините, если вас чем-нибудь задел, – обратился он к Ричарду.

- Кто вам сказал, что я был в Нью-Йорке? – спросил Ричард.

Джон нахмурился.
- Никто не говорил. Это секрет?

- Нет, но откуда-то вы должны были это узнать. Интересно, кто же это болтает обо мне со всеми подряд?

- Джон, тебе лучше все объяснить, - сказала Гарри. – Что? Я не сплетничаю с братом о своих друзьях, - добавила она, обращаясь к прожигающему ее взглядом Ричарду.

Джон огляделся. Все забыли про еду и пялились на него.

- Ну.. – начал он, а потом нахмурился. – Вы держали вилку в правой руке.

- О, Господи, - поморщилась Гарри. – Научился всяким фокусам у своего приятеля, да?

- Ничего подобного! – возмутился Джон.

- Да хватит! Это же один из любимых номеров твоего Шерлока.

- А кто такой Шерлок? – насторожился Ричард.

- Сосед Джона по квартире, - объяснила Гарри, опередив Джона. Она умела так произнести «соседи по квартире», что все буквально слышали кавычки.

- И какая же, разрешите поинтересоваться, связь между моей вилкой и прослушиваниями? – раздраженным тоном спросил Ричард. Джон пожевал губу.

- Ну, это же характерно для Америки, правда? Вилка в правой руке. Но с чего бы вдруг вы стали следовать американским привычкам? Единственное объяснение – вы недавно были в Америке, и пытались подстроиться под местных жителей: или потому, что чувствовали себя неуверенно, или потому, что хотели произвести на кого-то впечатление. Ваша татуировка... – он показал на воротник Ричарда, из-под которого выглядывал намек на чернила, - ..греческая маска. Скорее всего актер. Кстати, вы правильно сделали, что не выбрали картинку с комедией и трагедией, это было бы грубовато, - добавил он. – Когда актер чувствует себя неуверенно? На прослушивании. Где в Америке чаще всего бывают прослушивания? Нью-Йорк или Лос-Анджелес. Но вы не загорели, значит Нью-Йорк. А насчет музыкального театра я сказал наугад, - виноватым голосом добавил он. – Вы не заказали ничего, содержащего молоко – так обычно поступают те, кто занимается вокалом, но когда вы вошли, вы допивали кофе-латте, значит в Лондоне вы следите за этим не так внимательно, как в Нью-Йорке.

После его слов за столом повисло долгое неловкое молчание.

- Извините, - растерянно пробормотал он.

- Вы что, ученый, - спросил кто-то.

- Чокнутый он, - ответила за него Гарри.

- Прощу прощения, - раздался за спиной Джона глубокий голос. Джон запрокинул голову и посмотрел в перевернутое лицо Шерлока Холмса, стоящего за спинкой его стула.

- Привет. – На какой-то миг он предположил, что сам факт применения дедукции призвал Шерлока, как некоего средневекового демона, и даже прислушался, не хлопают ли кожистые крылья.

- Ты успел поесть? – спросил Шерлок.

- Я в самом разгаре процесса доедания, - ответил Джон. Шерлок слегка поморщился, как делал всегда, когда Джон позволял себе вольности с английским языком. Иногда Джон коверкал фразы специально, чтобы его позлить.

- Джон, ты не хочешь нас познакомить? – подсказала Гарри. Некоторые из сидящих за столом мужчин разглядывали Шерлока с видимым интересом.

- Это Шерлок. Шерлок, это Гарри... и ее друзья, - протараторил Джон, все еще глядя вверх.

- Очень приятно, - небрежно бросил Шерлок.

- Так значит, вот он какой, твой сосед, - Гарри развернулась, чтобы лучше разглядеть Шерлока. – Присаживайтесь, здесь полно места. Джон, почему вы сразу не пришли вместе?

- Шерлок собирался ужинать с семьей, - объяснил Джон, опустив, наконец, голову.

- Планы изменились, - сообщил Шерлок. – Благодарю вас, но я спешу. А вы снова с Кларой, как я вижу.

Свершилось, наконец: больше никто не смотрел на Джона. Теперь все уставились на Гарри, которая всполошилась.

- С чего ты это взял?

Джон, решив, что не хочет смотреть, как Гарри сцепится с Шерлоком, прервал ее.

- Шерлок, я надеюсь, у тебя была серьезная причина каким-то образом разузнать, где я ужинаю, и заявиться сюда без приглашения? Кроме допроса моей сестры в канун Рождества? – спросил Джон.

- Да, - кивнул Шерлок.

- Подожди-ка, я желаю знать... – начала Гарри.

- Джон? – поторопил Шерлок. – Ты собираешься в обозримом будущем заканчивать есть?

- Да-да, уже все, - Джон вздохнул, снял с колен салфетку и положил ее рядом с практически пустой тарелкой. Он наклонился и поцеловал Гарри в щеку. Та все еще изумленно таращилась на Шерлока. – С меня ужин, договорились? Очень приятно было со всеми познакомиться, - кивнул он присутствующим. – Ричард, удачи вам с театральной карьерой.

- Спасибо, - чуть слышно откликнулся Ричард.

Как только они вышли из ресторана, Джон вернулся к волнующей его теме:
- Итак?

- Итак? – переспросил Шерлок.

- Что на этот раз? Серийные убийства? Загадочное удушение? Кража из надежно запертого помещения? – спросил Джон. Шерлок нахмурился. – Новое дело, так ведь? Ты поэтому пришел и вытащил меня из-за стола?

- Нет, - ответил Шерлок. Джон остановился было, но потом снова пошел, потому что Шерлок и не подумал его ждать.

- Тогда почему?

- Да ради бога! - Поморщился Шерлок. - Можно подумать, ты получал массу удовольствия от беседы с сестрой и от ее покровительственного тона? Я бы на твоем месте обрадовался неожиданному спасению. Вот меня от Майкрофта никто спасать не собирался. Я сам пришел себе на помощь, сфальсифицировав неотложный вызов от Лестрейда.

- И Майкрофт на это купился? – удивился Джон.

- Он – нет, а наша мама – да, - ответил Шерлок.

- Значит, семейный ужин быстро стал чересчур семейным?

- Что-то вроде того.

- Так ты сказал про Клару только чтобы позлить Гарри? – спросил Джон.

- По твоему, у меня есть для этого причины? Зачем мне злить твою сестру? – Шерлок пожал плечами.- А что? Ты недоволен таким поворотом событий?

Джон слегка замедлил шаг, и обнаружил, что ему приятно, что Шерлок тоже пошел медленнее.
- Даже не знаю, - признал он. – Клара мне очень нравится, но я не уверен, что Гарри – тот человек, который ей нужен. Это ужасно, наверно – говорить такое о родной сестре.

- То, что я говорю про Майкрофта...

- Да, но Майкрофт твой злейший враг, - Джон улыбнулся.

- Жизнь становится интереснее, если поднять обычное соперничество между братьями до уровня локальной войны, - сообщил Шерлок. – А мои рассуждения были просты: твоя сестра не пила, что, как я предположил, было одним из условий воссоединения любящих сердец. На руке у нее дорогой браслет, совершенно не подходящий к одежде. Несомненно – подарок, но не из тех, которые станет дарить на Рождество новая любовница. Отсутствие Клары наводит на мысль о том, что они пока еще не уверены в своем решении, и предпочитают пока не показываться вместе на людях. Выстрел наугад, конечно, но сработало. Примерно то же, что ты сделал с тем актером. Хорошая работа, кстати, хотя ты упустил несколько важных моментов: об его недавнем пищевом отравлении, например, и о беременности его подружки.

Джон не знал, что на это ответить. Его мысли сейчас были заняты Гарри и Кларой. Он был бы рад возвращению Клары в жизнь сестры. Замечательный бы получился рождественский подарок.

Они шли через парк, точнее над парком, по эстакаде. Было пусто и тихо, и Джон, наслаждавшийся свежим морозным воздухом после духоты ресторана, остановился, опершись на перила.

- Твоя сестра уверена, что ты спишь со мной, - ни с того ни с сего сообщил Шерлок.

- Знаю, - вздохнул Джон. – Это общее заблуждение. Я уже устал возражать.

- Лично я не понимаю, зачем ты вообще это делаешь.

Джон развернулся и облокотился на перила.
- Потому что хочу когда-нибудь снова заняться сексом.

- И?

- И вероятность того, что мужчина заинтересует женщину как потенциальный сексуальный партнер, резко падает, если она считает, что он спит со своим соседом по квартире!

- Измены – распространенное явление, - пожал плечами Шерлок. – Хотя на мой взгляд логичнее просто заняться сексом с мужчиной.

- Можно подумать, это так легко.

- А разве нет? Почему?

- Ну, начнем с того, что мужчины меня не привлекают.

- Явно ложное утверждение, - заявил Шерлок.

- Извини, но если бы я был геем, я бы это знал, - возразил Джон.

- Скорее всего, да. Но если учесть, что своей бисексуальности ты не осознаешь, то возможно и нет.

- С чего ты это взял!? – Джон начинал злиться.

- Я не виноват в том, что ты идешь на поводу у страха общественного неодобрения и заставляешь себя подавлять половину своей сексуальности.

- Прекрасно, - раздраженно бросил Джон. – Ты пришел к какому-то выводу. Неверному. И все же хотелось бы знать твой ход мыслей?

- Я внимательно наблюдал за твоими реакциями. В частности, за расширением зрачков и учащением пульса, - сообщил Шерлок. – Когда тебя окружают незнакомые люди, ты реагируешь на мужчин и женщин одинаково. Если ты находишься среди людей, с которыми знаком, реакция на мужчин слабее, что предсказуемо, но тем не менее присутствует.

Джон уставился на него, потом рассмеялся.
- Хочешь сказать, что ты все время заглядывал мне в глаза?

- Да, - невозмутимо ответил Шерлок.

- Ты меня разыгрываешь.

- Не считаю дедукцию темой для шуток, - возразил Шерлок. Некоторое время они молчали. Потом Джон повернулся к Шерлоку, собираясь заявить, что тот глубоко ошибается, и в этот момент Шерлок крепко обхватил его за шею и поцеловал.

Джон машинально начал отвечать на поцелуй, потому что не ответить было бы невежливо, но потом к нему вернулась способность соображать, он уперся обеими руками в грудь Шерлоку и мягко оттолкнул его. Шерлок не выглядел обиженным или разочарованным – нет, скорее он анализировал реакцию. Джону даже стало интересно, были ли расширены его зрачки. У Шерлока были.

- Даже если чисто теоретически я бисексуален, в чем я по-прежнему глубоко сомневаюсь, с чего, ради всего святого, ты взял, что я хочу проверить это предположение в общественном месте, в канун Рождества? – спросил Джон.

- Со мной, - добавил Шерлок.

- Извини?

- Третьей частью предложения должно было быть «со мной», - объяснил Шерлок. – И да, твои зрачки расширены, хотя в данном случае это можно частично отнести на счет плохого освещения.

- Я... – Джон тщетно пытался придумать вежливый ответ. – Я иду домой, - заявил он, после чего решительно развернулся и пошел, вглядываясь в улицу в надежде заметить такси.

- Вероятность того, что в канун Рождества удастся поймать такси, близка к нулю, - заметил Шерлок, направляясь вслед за ним.

- Примерно такой же была вероятность того, что ты поцелуешь меня прямо посреди тротуара, и тем не менее, – возразил Джон, безуспешно попытавшись остановить какого-то частника. – Черт!

Шерлок, будь прокляты его длинные ноги, очень быстро догнал его. Некоторое время они шли молча, потом Джон не выдержал:

- Ты же говорил, что женат на своей работе.

- Ты теперь часть моей работы, - спокойно ответил Шерлок.

Джон рассмеялся. А что еще ему оставалось делать?
- Так мы, значит, женаты.

- Мы живем в одной квартире, ведем совместное хозяйство, большую часть свободного времени проводим вместе. Да, я бы сказал, что не хватает только официальных документов. И, разумеется, секса, хотя если верить дурацким телешоу, отсутствие секса – тоже одна из примет законного брака.

- Это была шутка? – уточнил Джон.

- Разве это смешно? – уточнил Шерлок, но тут же ухмыльнулся.

- Эти твои разговоры о расширении зрачков — чушь полная, - заявил Джон. – Ты знаешь, когда у меня последний раз кто-то был? Да мне сейчас красивую ложку покажи, я и на нее глаза вытаращу.

- И все же, когда тебе предлагают решение... – Шерлок развел руками.

- Я не обираюсь трахаться с тобой, Шерлок, - сказал Джон. Шерлок развернулся, и пошел спиной вперед. Джон не сразу понял, что его настырный друг постепенно замедляет шаг, а когда понял, было уже поздно. Они остановились и некоторое время просто стояли, уставившись друг на друга.

- Почему нет? – тихо спросил Шерлок.

- Потому что не интересуюсь мужчинами, сколько раз повторять!

- Предположим, что это не так. Что еще? У меня достаточно привлекательная внешность. Тебе хорошо известно, что я очень внимателен к деталям и мелочам. Тебе нравится мое общество, а иначе ты бы не стал мириться с головой в холодильнике.

- Да, кстати! Когда ты уберешь ее оттуда? – встрепенулся Джон.

- Ты так легко отвлекаешься, - Шерлок вздохнул. – Хорошо, наверно, иметь возможность переключаться с канала на канал, как только захочется.

- Знаешь ли, когда я вижу голову в холодильнике или слышу, как ты называешь меня идиотом, я вообще выключаюсь, - пробурчал Джон. Шерлок улыбнулся.

- Не переводи разговор, - попросил он.

Джон глубоко вдохнул. Было понятно, что пока он не разберется с очередной сумасшедшей идеей Шерлока, домой они не попадут.
- Если бы я интересовался мужчинами, тогда да, я сказал бы, что ты весьма привлекателен, да и вообще подходящая кандидатура.

- И на чем же основывается твоя столь глубокая убежденность в отсутствии влечения к мужчинам?

- На моем собственном жизненном опыте.

- Как минимум субъективно. Когда ты считал, что не можешь ходить без трости, ты тоже ориентировался на жизненный опыт, - напомнил Шерлок. – И что же? Одна хорошая встряска, и посмотри, как изменился мир.

Джон уронил голову и потер рукой лицо.
- Ты просто невозможен.

- Я постоянно это слышу. И тем не менее до сих пор существую. Чудеса, правда? - Это была редкость: чистый юмор в исполнении Шерлока Холмса. - Джон.

Джон посмотрел на него. Шерлок осторожно шагнул к нему, поднял руку со слегка расставленными пальцами и снова дотронулся до его шеи – очень медленно, давая время отстраниться.

По какой-то безумной, совершенно безумной, целиком и полностью безумной причине Джон этого не сделал. Пару секунд Шерлок просто стоял так, и его лицо было совсем рядом, бледное и узкое, а потом снова поцеловал. Джон целовал Шерлока Холмса с открытыми глазами. Потом зажмурился и приоткрыл рот.

Шерлок промычал что-то неразборчивое, но явно торжествующее – ну что за ублюдок! – как будто соблазнение Джона было состязанием, в котором он победил, как будто возможность пройтись языком по языку Джона была наградой. Джон ухватился за лацканы пальто Шерлока и они, спотыкаясь, отступили чуть назад, к колонне в конце эстакады. Теперь рука Шерлока лежала на затылке Джона, защищая его от удара о стену, а бедро оказалось как раз между ног Джона, прижимая его к стене и, заодно, обнаруживая массу интереснейшей новой информации о явной бисексуальности Джона.

- Эй! Эй вы там! – крикнул кто-то. Шерлок отстранился, и Джон теперь снова мог дышать, хотя толку от этого было мало – он был совершенно уверен, что упадет, если попытается сделать хотя бы шаг. Из окна медленно ползущей по улице патрульной машины выглядывал полицейский. – Хотите, чтобы я задержал вас за неподобающее поведение в общественном... - начал он, но тут же осекся и вытаращил глаза. – Мистер Холмс!

- Добрый вечер, Уиллис, - ответил Шерлок, когда машина, поравнявшись с ними, остановилась. Уиллис, Уиллис... да, Джон сталкивался с ним однажды. Он помогал арестовывать вора, которого вычислил Шерлок.

- Извините, мистер Холмс, я вас сразу и не узнал, - начальственности в тоне Уиллиса резко поубавилось. – Доктор Уотсон, рад вас видеть, сэр.

- Привет, - выдавил из себя Джон. Рука Шерлока все еще лежала на его затылке.

- Рождество, сами понимаете. Настроение соответствующее, - пояснил Шерлок и улыбнулся, как он обычно делал, изображая обычного парня. Его бедро чуть-чуть сместилось и Джон едва сдержал стон.

- Ну конечно, - Уиллис прямо-таки сиял. – Не хотелось бы вам его портить, мистер Холмс, но есть законы, и мы должны следить за их исполнением. Отправляйтесь-ка вы с вашим молодым человеком домой, и веселитесь там, как хотите, - он подмигнул. – Давайте договоримся – вы уходите отсюда, а мы делаем вид, что ничего не видели.

- Так и сделаем, - кивнул Шерлок, убрал руку и голова Джона «приземлилась» на колонну.

- Он при первом же удобном случае расскажет все Лестрейду, - заметил Джон.

- Лестрейд уверен, что мы уже несколько месяцев спим друг с другом, - Шерлок пожал плечами.

- Разумеется. – Джон выпрямился, обнаружил, что ходить, как ни странно, может и повернул в сторону дома. – Интересно, хотя бы кто-нибудь из наших знакомых так не считает?

- Майкрофт считает эту идею нелепой, - сообщил Шерлок. Джон покосился на него. – Мама про тебя спрашивала.

- Пожалуйста, скажи мне, что нам не придется сейчас возвращаться к твоему брату, чтобы немного поехидничать над ним за Рождественским ужином, - взмолился Джон.

- Я бы сначала подумал о достойном использовании твоей абсурдно огромной кровати.

- Знаешь, я не намерен спать с тобой только ради того, чтобы доказать неправоту твоего брата.

- Но в целом, эта мысль у тебя больше протеста не вызывает?

Джон сунул руки в карманы.
- Ну... Да. В целом - да. Никогда не занимался сексом с мужчинами, но, как ты только что любезно мне указал, это делает мой опыт весьма субъективным.

На этот раз улыбка Шерлока была широкой и искренней.
- Чтобы ни говорили, Джон, несомненно одно: ты относишься к моим теориям безо всякого предубеждения.

***

Когда они вернулись на Бейкер-стрит, миссис Хадсон то ли ушла в гости, то ли по случаю праздника не отказала себе в успокаивающих травках. В любом случае, видно ее не было, чему Джон в тайне обрадовался. Шерлок первым взлетел по ступеням мимо гостиной прямиком в спальню Джона. Когда Джон переступил через порог, Шерлок снова поцеловал его.

На этот раз внезапная волна желания не полностью захлестнула мозг. Шерлок целовался так, будто прочитал про поцелуи в какой-то книге, но очень хорошей книге, где все было описано подробно, с диаграммами и пошаговыми инструкциями. Но в этом не было ни намека на равнодушие или действия по обязанности – только некоторая напряженность и старание сделать все правильно, свойственное образованной неопытности.

А еще он был высокий. Ну просто идиотски высокий. Он, должно быть, специально так вымахал, чтобы еще больше раздражать окружающих.

Джон чуть сильнее запрокинул голову, чтобы лучше контролировать ситуацию, и Шерлок издал короткий раздосадованный звук – точно такой, какой вырывался у него всякий раз, когда он обнаруживал, что что-то упустил в расследовании. Это не должно было возбуждать, и уж тем более не должно было возбуждать до мурашек по коже, но ведь не часто удается хотя бы в чем-нибудь обойти Шерлока Холмса.

- Мне вдруг начало нравится твое предположение, - признался Джон. Пиджак Шерлока упал на пол.

- Я потом предъявлю тебе доказательства, - пообещал Шерлок.

- Ты что, все записывал? – спросил Джон, не прекращая обрисовывать поцелуями линию подбородка Шерлока. Не услышав ответа, он отстранился. – Серьезно? Да, ты записывал. Ты вел лабораторный журнал исследований моей сексуальности.

- И это действительно тебя смущает? – спросил Шерлок, стягивая с него свитер. Той секунды, на которую голова Джона исчезла за тяжелой шерстяной тканью, вполне хватило для размышления над ответом.

- Нет, - признался Джон. – Ты же не собираешься писать об этом статью и публиковать ее, правда?

- С выборочной группой населения в количестве одного человека? – У Шерлока был обиженный вид, но это вряд ли стоило принимать всерьез, потому что расстегивать рубашку Джона он не прекратил. – Не будь идиотом.

- А сейчас я кто, по-твоему, - Джон высвободился из рубашки, а руки Шерлока остались там же, где и были, только теперь они касались обнаженной кожи сразу под ребрами. Он смотрел на шрам на плече Джона – длинный, узкий, уродливый, спускающийся по руке почти до локтя.

- Я думал, что это пулевое ранение.

- Так и есть.

- Но я же знаю, как выглядят шрамы после пулевых ранений. Этот совершенно не такой.

- Ну да. Это нечто из цикла «Сделай сам», - согласился Джон. – Необходимо было извлечь пулю. Никого с медицинским опытом поблизости не оказалось. Мне сделали местное обезболивание, и я сам вытаскивал из себя эту пакость стерилизованным ножом. А она еще вошла так неудачно, что найти удалось не сразу. Чуть живой был, когда закончил.

- Хм, - Шерлок обдумывал и запоминал новую информацию.

- Он тебе неприятен? – спросил Джон с искренним любопытством. Тех, кто видел его шрам, можно было пересчитать по пальцам, и Джон никогда не задумывался о том, что они думают по этому поводу. Да он и сам не знал, что думать о шраме. Есть – и все.

- Неприятен? Нет, - несколько озадаченно ответил Шерлок. – Просто заинтересовал, как любая аномалия, - добавил он те же тоном, каким обычно объяснял ход своих рассуждений. После чего стянул с себя рубашку через голову, и прижал Джона спиной к стене.

- Это ты у нас аномалия, - ответил Джон.

- Во всех отношениях, - согласился Шерлок. Его ладони лежали теперь на бедрах Джона, потом одна неуверенно скользнула на поясницу. Джон решил, что все эти деликатности хороши для гражданских, провел рукой по брюкам Шерлока и слегка сжал через ткань его член. Шерлок подался навстречу прикосновению, решительно забрался под пояс брюк Джона и слегка сжал его ягодицу. Несколько минут они изображали нечто вроде футбольной потасовки, принявшей несколько эротический оборот, потом Шерлок отстранился.

- Ты слишком маленького роста, - заявил он.

- Ничего подобного, - возразил Джон. - Это ты как жираф.

- Бессмысленное сравнение, - отмахнулся Шерлок. - Просто стена плохо подходит для таких занятий.

- Ты не умеешь говорить непристойности. Придется серьезно поработать над этим, - сообщил Джон, но Шерлок уже сбросил брюки и упал спиной на огромную кровать. Развалился на ней, вот что он сделал. Раскинулся по всей кровати Джона. Он и мебелью-то пользовался не как все нормальные люди.

Джон присел на край кровати и, расстегивая пряжку, оглядел Шерлока с головы до пят. Никаких шрамов. Даже ребер, вопреки его ожиданиям, не видно (ну да, Джон иногда пытался представить, как выглядит Шерлок без рубашки, но тут же раздраженно одергивал себя). Просто стройное бледное тело и внимательные голубые глаза. Не то, к чему он привык, но сейчас его собственное тело против такой замены совершенно не возражало.

- Я в этом новичок, - предупредил Джон, снимая брюки. Шерлок вытянул руку и погладил Джона костяшками пальцев. Ласка. Нечто совершенно непохожее на него, а потому неожиданное и странное.

- Я тоже, - сказал Шерлока. – Но мы оба быстро учимся, так что я уверен, что все будет хорошо.

Джон коротко рассмеялся, нагнулся и поцеловал его. Шерлок сдвинулся, сделал что-то такое ногой... в общем, Джон сам не понял как это получилось, но через секунду он сидел на бедрах Шерлока. Он, совершенно обнаженный, сидел на бедрах Шерлока Холмса. Джон погладил Шерлока по бедру, глядя ему в лицо (спокойное, но во взгляде предвкушение — точно так он смотрит перед тем, как в очередной раз сказать что-нибудь гениальное) и сжал его член — пока не слишком уверенно, только чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

Шерлок улыбнулся.

Опираясь на левую руку, Джон наклонился вперед и начал медленно работать правой. Шерлок приподнялся на одном локте, и Джон почувствовал, как вокруг его члена сжимаются тонкие холодноватые пальцы.

- Это то, что тебе нравится, Джон? – спросил Шерлок. Джон прижался лбом к его лбу.

- Это то, к чему я сейчас готов.

- Хммм, - отозвался Шерлок, то ли давая понять, что принял услышанное к сведению, то ли реагируя на прикосновение пальца к чувствительной коже. Он повторил движение Джона своей рукой. - Эффективно?

- Еще как, - простонал Джон и закрыл глаза. Шерлок действовал очень усердно, иногда повторяя движения Джона, иногда пробуя что-то новое (ну конечно, снова экспериментирует, и наверняка делает в уме заметки... о боже Шерлок вот это тоже отметь обязательно...ох!)

Левая рука Джона неожиданно подогнулась, и он чуть не упал. Шерлок резко подался вперед и обхватил его за пояс. Джон трясущейся рукой обнял его за плечи и отклонился назад, позволяя Шерлоку сесть. Левая рука так и дрожала, но теперь это было не страшно — Шерлок надежно удерживал его и тихо постанывал от удовольствия (если не шептал имя Джона).

Пальцы Шерлока напряглись, сжались, дыхание стало резким и прерывистым; Джон поцеловал его, чтобы приглушить низкий стон, вырвавшийся у Шерлока, когда тот кончил, и практически сразу же последовал его примеру.

Он вцепился в плечи Шерлока, потому что иначе мог потерять равновесие. Бедра начали болеть, но Шерлоку, очевидно нужно было какое-то время и Джон, навалившись на него практически всем весом, ждал, пока он первым начнет двигаться.

Наконец Шерлок очень осторожно отпустил его и Джон упал на одеяло. Шерлок лег на спину, а потом повернулся на бок – раз в кои-то веки, вид у него был довольно ошарашенный.

- Ты подхватил меня, - сказал Джон, все еще пораженный скоростью его реакции.

- Я этого ожидал, - голос Шерлока был непривычно мягким, как будто кто-то приглушил резкие тона.

- Почему?

- У тебя нерв поврежден, придурок, - раздраженно объяснил Шерлок. И, похоже, он был прав. – Идиоты, которые лечили тебя, занимались психосоматической хромотой, а реальную проблему проглядели. Сам ты в очередной раз не желаешь признавать очевидного. Я знал, что твоя рука долго не выдержит.

Голос у него был сердитым, но Джон прекрасно понимал, что (несмотря на грубость) этот гнев направлен не на него. Шерлок злился на некоего безликого военного врача из недавнего прошлого Джона. Он злился не на Джона, а за него.

Должно быть, все это было написано у него на лице, потому что Шерлок на секунду прикрыл глаза.
- И что, действительно настолько трудно поверить в то, что я беспокоюсь за тебя, Джон?

Джон перекатился на спину.
- Честно говоря, да.

- О. Тогда, значит, не я один такой.

Джон рассмеялся.
- Тебе трудно поверить в то, что ты беспокоишься за меня?

- Ну, это редкое явление, - сообщил Шерлок. – Обычно я этого не делаю. Не беспокоюсь за других.

Джон помолчал немного, обдумывая услышанное.
- Но что я за тебя беспокоюсь — Господи, помоги мне! - тебе известно, надеюсь?

- Да, это совершенно очевидно.

Ах, да. Лабораторный журнал. - Джон кивнул.

- Это комплиментарный портрет. Нравственный, дисциплинированный, храбрый, способный трезво мыслить в критических ситуациях...

- Бисексуальный, спит с соседом по квартире.

Шерлок хихикнул (очень редкий звук).
- Представь только, что скажет твоя сестра.

- Нет, это лучше ты представь, что скажет твой брат, - ответил Джон, посмеиваясь. - Давай завалимся в гости на Новый год - хочу обнять тебя так, чтобы он увидел.

- Тебе нравится выводить его из себя почти так же, как мне. Еще одно очко в твою пользу.
Джон повернул голову. Шерлок все еще смотрел на него. Не пытаясь делать какие-то выводы, а просто наблюдая. Собирая информацию.

- Иногда я кричу во сне, - Джон произнес это раньше, чем понял, что именно собирается сказать.

- Да, я слышал, - откликнулся Шерлок.

- Это тебя сильно побеспокоит?

- Ты предлагаешь мне остаться в твоей кровати?

- Да, - сказал Джон. – Да. Если хочешь. Только сначала надо привести себя в порядок.

- Тогда – не побеспокоит, - ответил Шерлок.

***

- Ну, если это не пылкая любовь, тогда уж и не знаю, - усмехнулся Лестрейд при следующей встрече. – Слышал, вас застукали на Рождество, когда вы обнимались в парке.

- Когда же еще обниматься в парках, если не на Рождество? – пожал плечами Шерлок, проходя мимо него к телу. Лестрейд покосился на Джона, который пожал плечами.

- Он — очень сосредоточенный.

- Везет тебе, - ответил Лестрейд. – Шерлок, не переворачивай его... не смей...! – заорал он, заметив, что Шерлок вознамерился изменить положение тела жертвы.

- Там улика! – огрызнулся Шерлок.

- Ты можешь что-нибудь с ним сделать? – спросил Лестрейд, пока они подходили ближе к трупу и Шерлоку, ощупывающему его ноздри.

- Если бы мог, не оказался бы сейчас в таком положении, - ответил Джон.

- Очень хорошо тебя понимаю. И все-таки ты абсолютно ненормальный, но это ты и сам знаешь, правда же? – добавил Лестрейд, после чего легонько потыкал носком ботинка ногу Шерлока. – Эй, нарушитель мест совершения преступления.

- Изначально он лежал на спине. Кто-то перевернул его, чтобы скрыть лицо, а теперь заткнись и перестань донимать Джона, - потребовал Шерлок. Он выпрямился и продемонстрировал присутствующим маленький голубой драгоценный камень, по видимому только что извлеченный с помощью пинцета из носа убитого.

- Да, - вздохнул Джон, отвечая на жест, которым Лестрейд хотел сказать «Теперь ты понял, о чем я?» - Знаю.

END

@темы: Чтиво, Sherlock, Джонлок, Мужская дружба? Не, не слышала, R

---

27.10.2012 в 23:31

Пишет  Нежная Валькирия:

ЭТО СДЕЛАЛО МОЙ ВЕЧЕР...
Я не знаю, что это: реально привет от троллей - или шалости фанатов. Но ЭТО...




3 августа, 2013 (!!!)

Я УДАЛЯЮ ЭТО

Прошло чуть больше года.
Никто больше не читает этот блог.
В любом случае, это не имеет никакого значения.
Думаю, это будет мой последний пост.
Нет никаких причин продолжать попытки, потому что нет точки опоры.
Итак, я закрываю блог.
Последнее, что я здесь скажу, последнее, что оставлю, это то, что кое-кто сказал мне давным-давно...
Тогда я подумал, что это глупость, но на самом деле это самое мудрое из всего, что я когда-либо слышал.
Одиночество - вот что меня защищает.

1 комментарий:
Ошибаешься. Людей защищают друзья.

Привет от: Гэллинн
Перевод: Росо а росо

@темы: Чтиво, Sherlock, Что-то ещё

---

18.12.2009 в 15:33

Пишет  Fujin!!:

фанфик
не уверена, что это подходит, но - почему бы не попробовать ><
фанфик, Сальери/Моцарт, рейтинг детский

.

Requiem aeternam

Гениев – единицы на многие миллионы, это так же верно, как и то, что любой, просиживающий дни напролет за фортепиано, берущий в руки скрипку, перо, кисть или краски в глубине души, пусть даже очень глубоко, уверен, что он и есть тот единственный. Просто обязан быть.
Для славы недостаточно ни гения, ни таланта – Сальери уверен в этом, нужно еще и старание, и долгий труд, и связи. Он прибывает в Вену уже готовым к славе, старательным и готовым соглашаться там, где надо, осуждать там, где нельзя. Гассман хвалит его, очень хвалит – и Сальери знает, что заслужил каждое доброе слово, что старался изо всех сил и высокая должность – достойная награда за его труды.
Сальери услужлив, старателен, сдержан и правда талантлив, и правда живет музыкой, и ничем кроме, как и подобает придворному композитору. Сальери человек, а не гений, и он жаден, он сдержан и разумен, он итальянец, и жажда его пылка.

Kyrie eleison

Наверное, это достойно особого, яркого восхищения, почти преклонения – то, как он играет, ребенок, мальчишка, правильную до последней нотки музыку, восторгающую, ошеломляющую – ужасно небрежно, слегка улыбаясь. Совсем без труда, нисколько не напрягаясь, будто и не нужны для этого месяца, года тренировок. Он не красив даже той красотой, какой обычно бывают красивы дети, но – у него потрясающие руки, и музыка льется с них.
Сальери много слышал о нем, но никогда не думал, что он действительно играет так. Будто если есть божественное дарование – то и не нужно ничего больше. Будто вся жизнь Сальери уже заранее прожита зря, не достичь и даже не сравниться, и ничего нельзя изменить.

Dies irae

- Имей терпение, - говорит ему отец, разумный человек, знакомый с придворными интригами, операми и долгим путем к известности. – Пройдет время и, если будешь стараться – они примут тебя, и твои оперы будут ставиться в самых известных залах.
- Не хочу потом, - кричит Вольфганг, и топает ногой, голос у него ужасно плаксивый в такие моменты. – Не хочу через год, неделю, хочу завтра. Император велел – и я написал. Хочу завтра.
- Оперы не пишутся за несколько недель, - и любой бы сказал – у его отца железные нервы и неиссякаемое терпение. – Что за поведение, - говорит он строго, и поджимает губы. – Тебе уже двенадцать, а ведешь себя, как ребенок.
Вольфганг смотрит на него долго, обижено, губы его дрожат, а потом он зло спихивает с комода дорогущую, привезенную из Франции вазу, и убегает прежде, чем она успевает долететь до пола и разлететься осколками. У его отца неиссякаемое терпение, но когда он ловит своего сына – он лупит его от души, пока тот орет, словно заведенный: «Хорошая, хорошая»
Двенадцать лет – а ведет себя как ребенок, вот только дело не в ребячестве, а в том, что он не изменился ни в двадцать, ни в тридцать лет.

Tuba mirum

Моцарт должен быть не таким. Для всех он может быть просто человеком, для родителей любимым сыном, для императора неплохим композитором, новым развлечением – для венской публики, но для любого, кто не только слушает, но и слышит музыку, Моцарт должен быть чистым сиянием, без труда ступающим по воде. Сальери никогда не был завистлив, он способен оценить дар, и искренне надеется, что время исправит ребенка, но когда он видит его снова – Моцарт только хуже, и у юноши, опрокидывающего на светском вечере один бокал за другим нет даже нимба над головой.
Он краснеет, пренебрегает пудрой, флиртует с дамами, костюм его неаккуратен и выглядит он не как лучший даже из людей. Сальери весь вечер готовится к тому, чтобы подойти и заговорить, он знает: смирение – добродетель.
- Добрый вечер, герр Моцарт, - говорит он, и он уж явно кажется юноше куда менее интересным, чем порхающие вокруг дамы или даже бокал шампанского. – Помните меня?
- Нет, - смеётся он, он смеётся невпопад и слишком часто для благовоспитанного человека. – Но вы, должно быть, Сальери, я наслышан о вас. Чем обязан?
Моцарту не интересны все эти придворные композиторы, интриганы и лицемеры – он показывает это всем своим видом, ему интересно развлекаться и рука его легко и привычно скользит по женской талии, и подойти к нему было изначально плохой идеей, Сальери сглатывает и отводит глаза.
- Просто хотел высказать вам своё почтение. Ваша музыка впечатляюща.
Не интересны придворные композиторы, не интересен Сальери, человек с идеальными манерами и внимательными глазами, но рука его покидает женскую талию и крепко, просто и неприлично ложится на его локоть, утягивая в сторону. Ему интересна музыка, и по нелепости он решил, что нашел собеседника, и глаза его горят.
- Правда?

Rex tremendae majestatis

Он входит в его квартиру спокойно, ровно, не озираясь, не прячась, хозяев нет, служанка караулит у входа, да и нечего ему скрывать – он уважаемый и куда более обеспеченный человек, чем те, кто живет здесь, не в самых дурных отношениях, и они бы с радостью пригласили его и сами. Спина его пряма, шаги неспешны, даже со служанкой в квартире Моцартов тот еще бардак, не то чтобы Сальери особенно чистоплотен, но он немного морщится, осматривая заставленное полупустыми кубками фортепиано, проводя пальцами по его пыльной поверхности в винных пятнах. Это бедные, жалкие, грязные люди – думает он. Отвратный сосуд для такого дара, и он полностью в своём праве, шаги его гулки в пустой квартире.
Он куда более достоин, он знает это наверняка, так же четко и ясно, как и то, что – когда он касается клавиш, с которых впервые льется музыка Моцарта, когда он легко, лишь кончиками пальцев, проводит по его заляпанному чернилами перу, когда берет мятые, исписанные нотами листы, и дрожит, дрожит всем телом – он вор. Он может лишь коснуться этого дара, и даже это слаще, чем быть с любой из женщин.
И Сальери садится, сжимая в руке листы, кладет вторую на клавиши, и не может даже играть.

Recordare, Jesu pie

Сальери не любит светских развлечений, не любит балов, чествований, шорох платьев и духоту парадных залов, и еще меньше любит видеть, в каких свиней может превращаться достопочтимая публика, когда император покидает развлечение, и оно только начинается. Нет, он пьет, но странно для итальянца знает меру, некоторые же имеют о ней лишь смутное представление, а Моцарт вообще, кажется, не слыхал о ней никогда и ни в чем. И это при живой-то жене. Странно быть трезвым на этих праздниках за полночь и видеть придворных такими, и как они смеются глупо, и как женщины откровенны, пусть и не пошлы, как мужчины непристойны и норовят заснуть где угодно к утру.
Обычно он уходил, но – обычно не было Моцарта.
Не было особого, чувственного удовольствия – видеть как напивается этот человек, как танцует, слышать его легкий смех и понимать – ты же лучше, достойнее, ты крепко стоишь на ногах, и Сальери специально пришел, чтобы насладиться этим зрелищем. Специально стоял полночи в тени, жадно следя за его неуклюжими движениями, каждым из них, и особенно – как он чуть не свалился со стула, жестикулируя и что-то рассказывая увлеченно.
Вот только уснул он там же, лишь на минуту прикрыв глаза и опустившись в кресло, со стороны, должно быть, не отличимый от остальных, но. Он просыпается под утро от тихой, неспешной, совсем легкой музыки.
Когда серые еще рассветные лучи пробиваются сквозь тяжелые шторы, свечи еще не догорели и освещают несколько спящих тел, грязные бокалы и опрокинутые бутылки, и сбившийся ковер, и раскиданные по полу подушки, и непонятно откуда взявшегося пса, а вот тонкие, наливающиеся золотом лучики от окна, от тьмы занавесок – только его. Пьяный, еле держащийся на стуле Моцарт сидит посреди всего этого бедлама и играет на фортепиано, идеально четко и мягко перебирая клавиши, и в утреннем свете лучи, путающиеся в его лохматых волосах, делают их похожими на нимб.
И у Сальери перехватывает дыхание. Он подходит к нему тихо-тихо, встает за плечом и старается дышать потише, чтобы не мешать.
Но Моцарт прерывается сам, руки его замирают, и он смотрит снизу вверх ему прямо в глаза – своими, сияющими.
- Вы. Обронили платок, герр Моцарт.
Глупейшая причина, но она есть и уж всяко лучше правды. Я пришел видеть тебя жалким и дрожу от восторга, я мразь.
Моцарт смеётся, встает, но не держится на ногах, и Сальери приходится подхватить его, ощутить, как мимоходом, случайно скользнули теплые губы по щеке. Мягкие. Случайно ли.
- Оставьте себе.

Confutatis maledictis

Глубокий, несмываемый позор – так думать о человеке человеку, но Сальери композитор, а Моцарт солнце, и потому в этом нет ничего позорного. Когда они по нелепой случайности остаются наедине – Моцарт пьян, смеётся и усаживает его за фортепиано.
- Не так плохо, в целом, - говорит он, раскладывая перед ним ноты его собственной композиции, и это могло бы быть несмываемым оскорблением от кого угодно, но не от него.
Он и сам, наглый самоуверенный мальчишка, считает это редкостным комплиментом. Он сажает его, кладет его руки на клавиши, и свои – легкие, мягкие, не знавшие труда – поверх его. Направляя пальцами пальцы. И они играют музыку Сальери, отходя только в финальных аккордах, превращая их из неплохих – в прекрасные. Может, кажется, но пальцы у Моцарта немного дрожат.
Когда они заканчивают, Сальери сидит, покорно и тихо, так же, как позволял направлять себя, править своё, и дышит осторожно, не оборачивается, и ощущает его дыхание на своей шее, а потом его целуют – невесомо, тепло, и он срывается. Вскакивает, опрокидывая табурет, вцепляясь в его волосы, глядя в глаза, и глаза у Моцарта теплые.
- Что ты со мной делаешь, - говорит он тихо и жалко.
Ему в ответ улыбаются. Так же легко, тепло и чуть журяще. Разрешением, и он целует.

Lacrimosa dies illa

Это на редкость нелепо, но – почему-то Вольфганг считает его своим другом, хотя у него и без этого есть сотни друзей, готовых месяцами устраивать пьяные дебоши, и десятки поклонников, засыпающих щедрыми подарками. Конечно, его не очень-то любят придворные композиторы, но их можно понять, Сальери тоже его не любит. Сказать ему это в лицо – все равно что обидеть умственно отсталого ребенка, просто одаренного ребенка, и когда Моцарт приходит к нему – он учтив и угощает его, как дорогого гостя, и даже улыбается.
Иногда кажется, что Моцарт и правда глуп. Он с радостью уплетает предложенные пирожные, словно даже на сытную жизнь у него не хватает денег, пьет – дурно было ему не предложить – пьет много, и, может, в этом причина такой откровенности. Наверняка. Еще и в том, что Сальери садится на один с ним диванчик, когда тот начинает рассказывать.
- Они не хотят ставить мою оперу, представляете, - говорит он.
Зачем-то говорит это Сальери, и вид у него такой, словно он вот-вот заплачет. Уродливо на лице взрослого мужчины, и приходится вздыхать, но хлопать его по плечу ободряюще.
- Они завидуют вам, герр Моцарт. Или просто ничего не понимают в музыке.
Обычная вежливость – отвечать так, но говорит это еще и потому, что не может же сказать – я сам выступал за отказ, еще и потому, что ответить ничего другого просто невозможно, когда смотрят так, когда говорят о таком.
- Это же гениальная музыка, Антонио.
Вот так просто – по имени, без бахвальства даже, но с огромным, убежденным, обоснованным самодовольством. И правда гениальная, и Моцарт всхлипывает как-то жалко и кладет голову на его колени, так легко и привычно, что Сальери даже не успевает отдернуться или запретить, и смотрит снизу вверх – прямо в глаза, с лукавой улыбкой.
- А тебе нравятся мои произведения, а, Антонио? – спрашивает он, и тыкает пальцем в хмурую складку между бровей.
Самодовольный эгоистичный малолетний хам. Гениальный, и сердце бьется часто, помнит мелодию, старается хоть немного в такт.
- Больше всего на свете.

Domine Jesu Christe

-Моцарт? - говорит она, кокетливо прикрывая губы веером, придворные дамы так умеют стрелять глазами, что позавидует любая дворовая девица легчайшего поведения, - Ну. Да. Было, - и опускает ресницы, интригуя, напрашиваясь на расспросы.
Сальери не любит подслушивать и не интересуется женскими сплетнями, просто он слышит это имя и замирает в тени портьеры, отрешенный и не незаметный со стороны, не более чем вазы или цветы. Когда женщины начинают щебетать о своём – они обо всем забывают.
- Ну и как? – спрашивают обступившие девушки, наперебой краснея и хихикая в кулачки.
Как о занимательной, волнующей и совершенно рядовой интрижке, что с ним, что с очередным графом, совершенно не понимая, чего касаются.
Гадкие удовольствия плоти, но когда она – снизив голос до всё равно отлично различимого шепота – рассказывает непристойные подробности об их ночах и его ловких, умелых пальцах музыканта – Сальери резко срывается и уходит, так и не изменившись в лице. Сам не зная почему.
Дома он запирается в своем кабинете, достает из потайного ящика цветной шейный платок и вдыхает шумно, прижав к лицу. Сжимая рукой ткань брюк всё выше.

Versus: Hostias et preces

Сальери благовоспитан даже для немца, у него есть своя жена, и он не привык, чтобы чужие жены приходили к нему по ночам, к тому же, Констанция всегда справедливо его избегала. На улице хлещет дождь, и фрау Моцарт промокла до нитки.
- Езжайте к нему, - говорит она, отказавшись от чая и сухой одежды, решительная мягкая женщина, которая недолюбливает его и любит своего мужа. – Немедленно, сейчас же. Он очень болен, он бредит.
Сальери не считается его большим другом и не претендует на это звание, потому он разливает чай в небольшие фарфоровые чашки, хоть она и отказалась, предлагает пирожные. Его нисколько не волнуют чужие жены.
- Отчего же вы не с ним? Я не врач и не родственник, чтобы звать меня к больным.
Она подходит к нему, близко-близко, оставляя мокрые следы на дорогом паркете, смотрит снизу вверх долго и зло, и упрекающее, будто он так смешно и неудачно пытается отрицать что-то настолько очевидное, что впору бы придушить. И от души отвешивает ему хлесткую пощечину; голос её тих.
- Он звал вас.

Sanctus

- Антонио, - протягивает он, потягиваясь в постели, - Мне жарко, открой окно.
Одеяло сползает, на Моцарте одна рубашка, он осунулся от болезни и у него совсем тощие женские лодыжки, и выпирают ключицы. Он очень бледный, и это некрасиво ни капельки.
- Не будь ребенком. Так ты никогда не вылечишься, - отвечает Сальери строго и накрывает его одеялом.
И пока он наклоняется – Моцарт со смехом обнимает его руками за шею и тянет к себе, не давая опомниться, опрокидывает в кровать, ко всем этим мягким теплым одеялам, исхудавшему телу и тонким запястьям. Игриво кусает за ухо и смеётся, ребенок, да.

Benedictus

Странно, но – Моцарт действительно был тяжело болен, метался по кровати в жару и бреду, так, что впору было всерьез волноваться за его жизнь, и – встал на ноги уже к утру, стоило Сальери приехать. Правда, приходилось придерживать его под руку, помогая дойти до уборной, стола или фортепиано, и Сальери лично приносил ему обед в постель и следил, чтобы все было съедено.
Больной Моцарт ужасно капризен. Ему нужны именно те булочки – и Сальери посылает прислугу. Эта обстановка его гнетет – и Сальери переставляет тумбочки, перевешивает картины и цветы, и отчего-то совсем не спорит. Ему надо побыть одному – и Сальери послушно выходит и ждет в другой комнате, чтобы спустя несколько минут прибежать на крик – передумал, соскучился.
У него и правда бесконечно усталые и больные глаза
Он просит вымыть его, сам слишком слаб, запрещает звать жену или прислугу, отказать ему невозможно. И Сальери моет его, присмиревший и тихий, бережно и старательно протирая губкой каждый дюйм его тела, никогда не отличавшегося стройностью, такого тонкого сейчас. Когда он вытирает его ноги – Моцарт смотрит с улыбкой и гладит по волосам, только и всего, но ком в горле разрастается и душит.
Он кажется совсем здоровым, когда садится за фортепиано, когда исписывает новой оперой листы один за другим – Сальери никогда не видел его за работой, и раньше бы он испытал зависть и гнев от того, насколько легко у него выходит гениальное, но теперь – ему отчего-то колко и грустно. Моцарт пишет как проклятый, играет как проклятый, едва встав на ноги и не выронив перо, до самого утра, и – едва проснувшись, вскакивает с кровати, даже не одевшись, и исчезает на глазах.
Для Сальери нет в нем ничего интересного, кроме музыки, только она имеет значение, во всяком случае должна, будь он гением – но это Моцарт гений, это у него горящие глаза с залегшими под ними темными тенями, это он тянется к перу, едва живой, когда Сальери останавливает его – всего лишь человек.
- Не пиши больше, - просит он тихо, и сам не верит в то, что только что произнес.

Agnus Dei

Моцарта сложно назвать красивым, взглянув на него, но – на самом деле он очень красив. Чистейший свет. Иногда – конечно, он забывает об этом, никому не рассказывает, да и просто быть этого не может, но – иногда он думает о том, что было бы, пиши они музыку вместе. Представляет в малейших деталях.
Как он сам сидел бы за клавишами, подбирая мелодию, а Вольфганг бы развалился беспечно на крышке фортепиано, сплетничая, рассказывая истории и сам же им смеясь – легко и светло, невозможно не улыбнуться в ответ, а потом так же легко бы опускал руку и не глядя нажимал пару клавиш, подбирая идеально, и – не было бы злости, только радость, это же общее их произведение, как ребенок. И он бы целовал эту руку, и Моцарт бы снова смеялся.
Сальери бы никогда не попросил подобного. Но некоторые мечты сбываются и так, даже не надо просить.

Lux aeterna

В доме Моцартов почти пусто – но это не страшно. Там полно пыли – но и это ерунда. То, что действительно пугает и вымораживает до самого нутра –
В доме Моцартов тихо.
Сальери входит – но больше не чувствует себя вором, нечего красть, никого нет, дверь даже не заперта и скрипит тихо. Кроме фортепиано и не осталось почти ничего, и оно стоит посреди комнаты громоздкое и неповоротливое – слишком тяжело перевозить. Ему странно, что жена после его смерти не захотела жить в этом доме – Сальери бы захотел. Каждая дощечка им пропитана.
Сальери садится, играет его музыку в его доме, плавно и тихо, он почти помнит наизусть каждую ноту, и в этом есть что-то бесконечно правильное. Прекрасное и вечное, как душа. Божье дарование, которое остается, даже когда не становится человека. Его прекрасная гениальная музыка, и Сальери уверен – она будет звучать в самых знаменитых залах Европы, он сам позаботится об этом.
Вот только он плачет все равно.

@темы: Чтиво, Mozart L'Opera Rock, Мужская дружба? Не, не слышала

---

С этими красными буквами перестала замечать новых ПЧ. Не дело это, совсем не дело!

joshuablunsh, прошу прощения, если с опозданием, но... Рада приветствовать! Располагайтесь как дома!

@темы: ПЧ

---

25.01.2012 в 11:38

Пишет  Сам себе королевство:

Название: Союз "рыжих"
Автор: Сам себе королевство
Категория: джен
Персонажи: Себастьян Моран, Джон Ватсон, Джеймс Мориарти, Шерлок Холмс (-BBC)
Размер: мини
Таймлайн: пострейхенбах

2016 слов

0
– Это, если хотите знать мое мнение, предательство. Я ведь выполнил его последний приказ. Он сказал: "Что бы ни случилось, не поднимайся на крышу".
– Уходите. Пожалуйста, уйдите, я не буду вызывать полицию, – девушка очень старается не кричать. Девушка знает, как должен вести себя хороший заложник, но дрожит и кусает губы, и пытается вывернуться из веревок.
Психотерапевт Джона Ватсона, кто бы мог подумать. Полковнику Морану это не кажется забавным. С некоторых пор он как будто разучился видеть смешное: Джеймс Мориарти забрал с собой слишком многое, и Себастьян Моран изо дня в день несет новые потери. Его армия отступает, и скоро сдаст последний рубеж.
– Доктор, доктор, вы ведете себя непрофессионально. Выпейте воды. Нет, не шевелитесь, я сам.
Моран галантно подносит стакан к ее губам; девушка жадно глотает, цокая зубами о стекло.
– Вы же выслушиваете этого... блоггера. Случаи схожи, не правда ли? Интересно, что он чувствовал, когда вернулся на Бейкер-стрит?
Она не отвечает, но Себастьяну этого и не нужно. Он вспоминает: Джим тоже мог долго-долго не прерывать его монолога, если уж обычно немногословного полковника прорывало воспоминаниями. Он говорил, говорил, захлебывался в потоке образов, пришедших из прошлого; поначалу ему казалось, что все его рассказы уходят в никуда, тонут в темноте этого пронзительного взгляда. Но Мориарти слышал и помнил каждое слово.
– Я не видел толком, что произошло. Решил дождаться Джима у него дома. ...Там на столе кое-что лежало. Записная книжка. Номера счетов и ценные бумаги, и пароли, и имена – вообще все. Урод. Он шел умереть, понимаете? Из-за этого самовлюбленного сыщика в идиотской кепке. Ради него. Как он посмел – после этого – оставить мне деньги?!
...Моран уходит, на лестнице начинает бежать, перескакивает тигриным прыжком через последние ступеньки.
Он знает, куда идти.

1
Доктор Ватсон спит беспокойно. Скрип комнатной двери вызывает у него видение Шерлока, неистово орудующего смычком, и в полусне он подпускает высокую черную фигуру вплотную к кровати: теперь ему часто снится что-то подобное. Изменения в сценарий вносит появление пистолета.
– Где. Находится. Шерлок. Холмс? – спрашивает пистолет.
Не успев оправиться от потрясения, Джон выпаливает то, чего не может выговорить на приеме у психоаналитика, но визитёр только раздраженно фыркает.
– Ложь. Я был на кладбище. По-вашему, меня можно обмануть такой фальшивкой?
Приглушенный выстрел прокатывается по комнате, и выбитый из руки пистолет отлетает к стене.
– Не много болтаете? Для убийцы?
Джон опрокидывает Морана на себя.
Потом они сражаются беззвучно: только взвизгивает кровать, когда Моран обрушивается сверху, и затем оба тела с грохотом оказываются на полу, переплетенные, намертво вцепившиеся друг в друга.
– Что вам нужно?
– Теперь – правда. Ты должен знать. Где Шерлок Холмс.
– Где... Джеймс Мориарти?
– Он убил его, – Так или иначе – так оно и было, верно? Моран скалится, и кажется, что его глаза горят в темноте.
Противники не сразу замечают, что оба ослабили хватку. Моран демонстративно отводит руки.
Ватсон тяжело приваливается спиной к кровати; просит: представься, что ли, правдоискатель.
За окном сереет утреннее небо.
– Газеты кричали об убийстве "бедного актера Брука" несколько недель, – указывает Джон, разливая кофе. – Но пришел ты ко мне.
– Блог, – говорит Моран. – Твоя недавняя запись о том, что они были там вместе. "Однако, сообщники забрали тело своего главаря, и больше ничто не может пролить свет на это запутанное дело".
– Я не помог Шерлоку. Они всё равно всё поняли по-своему.
Это отчаяние знакомо обоим: почти осязаемое, вязкое, оно растёт из их слабых человеческих сердец. Вряд ли оно когда-либо терзало Холмса и Мориарти.
– Чёрта с два я его забрал, – признаётся Себастьян звенящим голосом. – Я не поднимался на крышу. И никто из нас не поднимался.
Глаза Морана расширяются.
– Если он жив, я набью ему морду.
– Я тоже, - говорит Джон глухо, когда осмеливается, наконец, подумать про чужое тело под камнем и - поверить. Горло перехватывает. "Шерлок сказал, что всех обманул. Я ничего не понял..."
– Они оба сделали из нас клоунов на арене!
– Да уж, просто союз "рыжих", – соглашается Джон. Ему кажется: сердце его сжалось и превратилось в пустой орех: сожмешь в ладони – кракнет и расколется.

2
– Что бы он сделал на моём месте, – бормочет Джон и машинально поднимает воротник куртки.
Моран смотрит на него раздражённо. (Сам он и не подозревает о том, что после знакомства с Джимом его собственная мимика стала много богаче).
– Не знаю, что он, но ты будешь делать всё, что я скажу, – предупреждает Моран.
– Отлично, - неожиданно покладисто соглашается Джон. – У тебя, значит, есть план?
Полковник презрительно пожимает плечами.
– Он включает в себя уничтожение гражданского населения, применение неконвенционных методов и шантаж?
– Ты хочешь найти своего приятеля или нет?
– Это ты хочешь найти приятеля, – парирует Ватсон. – Если повезет, окажетесь в соседних камерах.
– Ещё не забронировал два места на кладбище?
(Переругиваться они могут часами; это отвлекает от мыслей).
Остальное время они читают газеты. Прочёсывают Интернет (Джон перестаёт реагировать: грубые статьи, яростные нападки, хамские выпады против «мошенника Холмса» пролетают мимо его внимания; сайты в поддержку вызывают горькую усмешку. Только новости. Новости, новости, криминальная хроника, нераскрытые преступления, загадочные случаи. Всё – не то).
– Джон, кто этот странный человек, который к вам приходит? – беспокоится миссис Хадсон. – Он пугает меня.
– Все в порядке, – бормочет Ватсон, – это по работе. Коллега из клиники. Готовится к экзамену на переквалификацию.
Она уходит, не убежденная, и по ее твердой спине Джон понимает, что они с полковником слишком бурно выясняют, кто виноват, и что делать; а также – что у миссис Хадсон всегда было хорошее воображение. Джон чувствует себя виноватым. На следующий день она уезжает к сестре в деревню; после этого полковник, не спрашивая разрешения, селится на диване в гостиной.
Моран никогда бы не признал этого вслух: ночевать одному в огромной пустой квартире Мориарти ему неуютно. Кажется, что в любую минуту над ухом зазвучит высокий голос. (Что-нибудь вроде: "Сеееб, какого хрена ты спишь в моей кровати? Выметайся, быстро, пока я добрый". Разочарование каждый раз невыносимо. Днем Себастьян бродит по улицам, проверяя тайники, ищет знакомых, читает по стенам. Вечером он привычно готовит на двоих. Дни уже не так отвратительно однообразны, как было после – после того, что случилось, да; краткие перебранки с временным союзником сменяются длинными разговорами.
Джон Ватсон перестает оглядываться, когда открывается дверь.

3
– Либо они сумели нигде не засветиться, – говорит Джон, захлопывая нетбук и массируя зудящие глаза, - либо мы смотрим не туда.
Моран грубо разъясняет, куда именно они смотрят и что могут сделать с найденным. Он только что вернулся из вечернего обхода Лондона; с куртки все еще капает дождь. Полковник роняет перед Ватсоном мятую газету и принимается бродить по комнате, оставляя повсюду мокрые следы.
– Первая полоса, – коротко бросает он.
Многословную и бестолковую статью о судебном процессе Джон читает сначала с жадностью, затем с недоумением: имена подсудимых ему незнакомы. Вопросительный взгляд Моран встречает яростным.
– Это что, - догадывается Джон, – ваша шайка?
– Джим их иногда использовал, – презрительно цедит полковник.
Преступление, конечно, дерзкое, что и говорить, но странное: несколько бессмысленных взрывов в районе Вестминстера; сильнее всего пострадало, судя по снимкам, ничем не примечательное здание, которое...
– Почти что под носом Майкрофта, – замечает Джон насмешливо. – Ох.
– Поднимайся, – говорит Моран. – Может, еще не поздно.
Он уже вооружен. Ватсон пытается что-то сказать, потом машет рукой и тоже берёт пистолет.
…Майкрофта, конечно, предупредили заранее; может быть, ещё когда посетители только вышли из дома. Они проходят беспрепятственно в высокий кабинет, и мистер Британское Правительство впервые кажется Джону Ватсону таким маленьким за таким огромным столом.
– Я очень сожалею, Джон.
На Морана он подчёркнуто не смотрит, и от этого полковник ощущает себя под прицелом сразу десятка снайперов.
– Мы должны были понять кое-что, а Мориарти соглашался говорить только с моим братом. Я готовил его возвращение лично.
Ватсон молчит. Моран леденеет изнутри.
– Он был в полной безопасности! Камеры работали сутками. Но всё затянулось…
Майкрофт Холмс выглядит усталым и постаревшим.
– А потом они сбежали.
– И что теперь? – выдыхает Себастьян и мысленно костерит себя за несдержанность. «Джим бы разозлился. Господи, пусть так и будет. Пусть он сам мне об этом скажет».
– Война, мальчики. И вы мобилизованы.
(Моран возвращается на Бейкер-стрит, 221b, предвкушая, как убьёт Майкрофта за профнепригодность).
– Я его почти ненавижу, – признается Джон полковнику, когда тот уже перестает ждать, что молчащий всю дорогу доктор, наконец, сдетонирует.
– Почти? – ухмыляется Моран.
Джон падает в кресло, зарывается лицом в ладони и сидит так несколько минут. Потом поднимает голову.
– Расскажи мне про Мориарти.
Неохотно Моран подчиняется.
– Самовлюбленный жестокий сукин сын. Очень умный, очень одинокий. Любит производить впечатление; ну, ты заметил. Не выносит чужих прикосновений - я думал, брезгует, но понял потом... Он боится заразиться серостью. Чужой заурядностью.
Себастьян вспоминает, и разнообразные Джеймсы Мориарти мелькают в его голове, сменяя друг друга. В этой галерее есть и Джим, который ненавидит тесные помещения и запах краски, и шумных детей. Джим, который любит просыпаться раньше Морана (и завёл было привычку будить его, приставив ко лбу спящего пистолет, но решил отказаться от развлечения, когда полковник спросонья вывихнул ему руку). Джим, который часами выбирает костюм, в котором покажется перед Шерлоком Холмсом. Джим, который любит кошек и пауков, но втайне побаивается собак. Джим, который читает немецкие сказки, Достоевского и Хармса. Джим, у которого аллергия на персики.
...Иногда, когда Себастьяну особенно остро кажется, что Мориарти его презирает, Джим вдруг заявляет, что восхищается им: "и только такой тупица, как ты, может этого не замечать".
Моран понимает, сколько и что именно наговорил – что это было, подобие транса? – только когда обнаруживает, что доктор Ватсон стоит совсем близко, придерживает его за плечи и приглушенно бормочет: всё нормально, мы их найдём, успокойся. Себастьян сбрасывает его руки и говорит: «Отвали. Я в полном порядке».

4
– Ты прекрасно знаешь, что мне нужно, – говорит Шерлок Холмс. В гостиничном номере громко работает телевизор, но двое разговаривают вполголоса. Мориарти комично мотает головой. Он стоит у окна, спиной к собеседнику; тонкий чёрный силуэт в джинсах и футболке. Если бы оба не крутили в руках револьверы – туристы как туристы. Англичане в отпуске. Швейцарец на регистрации принял их за гей-пару, но обоим на это плевать.
– Ты не думаешь, что мне ответить, ты просто пялишься в окно. Отвечай. Я что, так сильно похож на моего брата? По-моему нет.
– С ним было легче договориться, но он такой зануда.
Шерлок кивает и бросает быстрый взгляд на часы.
– У нас совсем мало времени. Самолёт сел час тридцать назад. Итак?
– Признание, – объявляет Джим. – Шерлок, ты гениален, я признаю это, я восхищён, о, как я восхищён. Годится? Нет? Ладно. Шерлок, я люблю тебя, выходи за меня замуж?
– Нет, – говорит Холмс в потолок. – Только не говори мне, что ты повёлся на «второй шанс» и всё такое прочее. Даже Майкрофт на это не рассчитывал. Я буду очень разочарован.
– Тебе-то он не предлагал шпионскую сеть Британии, вот ты и завидуешь, – хихикает Мориарти. – Думаю, ему просто стало жалко, что мои гениальные мозги могут вот так бестолково пропасть.
– Лучше им было остаться на крыше.
– Да брось, я всё равно не согласился бы, – морщится Джим.
Запертая дверь сотрясается от ударов плечом.
– Ты же говорил, что люди Майкрофта никак не успеют?..
***
Моран вовсю пользуется «наследством Мориарти»: фальшивые паспорта, авиабилеты, поставщики оружия; деньги, чтобы разговорить одних и заставить замолчать других (более быстрые и простые способы не признают Джон Ватсон и негласные наблюдатели Холмса-старшего). Хаотичные передвижения по миру – вообще вся эта затея – напоминают ловлю пресловутой чёрной кошки в огромной тёмной комнате, заставленной несуразной мебелью. Кошка снова и снова выворачивается из рук в последний момент: день после отъезда странных постояльцев из Норвуда, два – после перестрелки в Кенте. Билеты до Нарбонны и Нима. Бешеный калейдоскоп: Дьепп, Париж, Люксембург, Женева – след становится всё чётче.
В Майрингене они оказываются вовремя.
Тонкая дверь деревенской гостиницы – плохая защита от людей, которых хотят увидеть Себастьян Моран и Джон Ватсон. Два револьвера, направленные точно в лоб обоим – это уже лучше.
– О, кажется, у нас будет вечеринка, – радуется Джим. – Беру свои обвинения назад: кем-кем, а людьми Майкрофта их точно не назовёшь.
Мориарти осекается, осознав то, что Шерлок заметил секундой раньше: полковник тоже успел выхватить оружие, но целится он в самого Джима – так же, как Ватсон направляет пистолет на Холмса.
– Джон, ты знаешь, кто этот человек? – уточняет Шерлок.
– Это ещё не значит, что его можно использовать в качестве заложника или обменивать на меня, – мягко, как ребёнку, объясняет доктор Ватсон. – Мой покойный друг Шерлок Холмс никогда бы до такого не опустился.
Себастьян Моран тем временем с мрачным удовольствием запоминает, как выглядит Джим, потерявший дар речи.
Потом все четверо медленно, как будто исполняя древний церемониал, опускают оружие на пол.
– Давайте начнём сначала, – предлагает Шерлок. – Джон, я не умер. Прости меня.
Когда Холмс поднимает руку, чтобы стереть кровь, струящуюся из разбитого носа, Мориарти качает головой в притворном испуге. Говорит: "Ничего себе. Я в таком случае, пожалуй, не буду извиняться. ...Себ? Не подходи! Я серьезно!"

@темы: Чтиво, Sherlock

---

06.01.2012 в 12:21

Пишет  archgavriil:

Первое Рождество
Название: Первое Рождество
Автор: archgavriil
Канон: Шерлок (2009)
Жанр: romance
Категория: преслэш
Пейринг: ШХ/ДУ
Рейтинг: G
Размер: мини, 1700 слов
Дисклеймер: вся трава у Гая Ричи
Заявка: написано на Sherlock Holmes Big Party 2011-12; для Lalayt: «Шерлок Ричи или ВВС. Очень хочется теплого, нежного флаффа. Что-то вроде домашнего ужина после распутанного сложного дела и Холмс не язвит, а спокойно, с любовью наблюдает за своим другом. И вообще, хочу, чтобы в тексте была атмосфера полнейшего взаимопонимания между героями и много намеков на их отношения»
От автора: боюсь, я перевернула заявку с ног на голову, но... написано с любовью к героям и заказчику)


Звук выстрела разнесся по переулку, а через несколько секунд запоздалым эхом прозвучал одинокий полицейский свисток. Вскоре к нему присоединилось еще несколько, заставив Уотсона поморщиться – эти пронзительные трели звучали ничуть не лучше, чем скрипичные экзерсисы Холмса.
Самого Холмса мелодичность полицейского сопровождения едва ли волновала, однако и на его лице появилась гримаса неудовольствия:
-Ну нет, общаться с этими господами я не стану. Идемте, Уотсон, скорее! Теперь они справятся и без нас.
-Вы уверены?
-Более чем, - Холмс уже стремительно шагал прочь, продолжая говорить на ходу, так что доктору пришлось поспешить следом. – Пуля отрикошетила от стены – при желании вы могли услышать этот звук. После этого она попала Парксону в ногу – думаю, в ту самую, по которой вы так удачно успели ударить тростью. В итоге – шансов уйти даже от нашего неторопливого инспектора у этого джентльмена нет...
-В отличие от нас, - доктор совершенно правильно истолковал циничную усмешку детектива.
Темный переулок закончился как раз вовремя: судя по топоту дюжины ботинок и возбужденным выкрикам, полицейские только что обнаружили раненого грабителя.
Револьвер, из которого была выпущена подкосившая его пуля, уже покоился в одном из карманов Холмса, в этот момент молча шагавшего вместе с доктором Уотсоном вдоль Ладгейт-хилл. Несмотря на довольно поздний час, людей на улице было немало, однако Холмс двигался вперед с небрежной уверенностью хозяина этих каменных джунглей – и толпа неосознанно расступалась перед ним. Уотсон, идя на полшага позади детектива, лишь качал головой, невольно вспоминая виденного однажды в Афганистане тигра.
У самой вершины холма, там, где Ладгейт-хилл разделяется перед собором на две части, они наконец поймали кэб – как раз вовремя, по мнению доктора. Усевшись поудобнее и вытянув вперед ноющую ногу, он искоса посмотрел на Шерлока:
-У вас очередной приступ скромности? – поинтересовался он, чуть приподняв шляпу набалдашником трости.
-Скорее, лени. Объяснения с нашей доблестной полицией и ее сообразительным инспектором отняли бы у нас не менее получаса – в лучшем случае, - Холмс выразительно закатил глаза, и доктор механически кивнул в ответ, соглашаясь с подобным предположением. – А я бы предпочел провести это время с большей пользой.
-Например? – довольно скептично уточнил Уотсон. Он готов был услышать самые разные версии, начиная с пресловутой игры на скрипке до курения новых сортов табака, в лучшем случае – работы над очередной монографией, хотя в последнее, учитывая настроение детектива, верилось с трудом.
Однако Холмс, молча на него покосившись, отвечать не стал. Вместо этого он уставился в окно, глядя на проносившийся мимо вечерний город, и у доктора сжалось сердце. Только не очередной приступ меланхолии, пожалуйста! – в отчаянии подумал он, но как раз в этот момент свет газового фонаря скользнул по лицу детектива, выявляя при этом темные круги под глазами и... хитрую усмешку, спрятанную в уголках рта. Уотсон сокрушенно покачал головой:
-Что бы вы ни задумали, я надеюсь, это не затронет Гладстоуна... и стены, - добавил он, подумав. – Мне нравятся новые обои.
-Дорогой Джон, вы слишком пессимистично настроены, - Холмс усмехнулся уже в открытую. – В конце концов, это ведь канун Рождества – улыбнитесь!
-Вы мне еще кэролс спеть предложите, - ошеломленно пробормотал доктор. – Рождество?
-Что не так с Рождеством? – приподняв бровь, поинтересовался Шерлок, поворачиваясь к нему всем корпусом. В уголках губ по-прежнему таилась тень улыбки, но темные глаза смотрели внимательно, словно экзаменуя Уотсона.
-Что не так с вами? – парировал Джон. – Еще вчера вы запретили миссис Хадсон украшать дом остролистом и пообещали сжечь рождественскую ель!
-Заметьте, я не возражал против индейки, - самодовольно ответил Шерлок.
-Ну еще бы...
-В общем, я рассмотрел ситуацию с другой стороны, и изменил свое мнение.
-Я в восторге! – доктор откинулся назад и, сложив руки на груди, мрачно уставился в окно, словно копируя Шерлока пять минут назад. Неизвестно, о чем думал в тот момент детектив, но сам Уотсон с трудом удерживался от того, чтобы не наговорить необдуманных, но рвущихся из груди резкостей, а то и ударить Холмса. Именно из-за упадочнических настроений последнего доктор отказался от встречи с однополчанином и поездки в тихую загородную усадьбу, понимая, что не сможет насладиться семейным уютом, каждую секунду гадая, не экспериментирует ли Шерлок в данный момент с новой дозой кокаина. И что теперь? Нездоровое оживление вместо суицидальных экспериментов облегчения не приносит, и уехать он все равно не сможет; и дело не в том, что праздник испорчен. Нет, дело в странной тоскливой пустоте, которая снедает его в те минуты, когда он находится рядом с Шерлоком – словно умирающий от жажды в пустыне, смотрящий на дрожащий от жаркого марева мираж оазиса. Кажется, протяни руку – и ты будешь счастлив; но на самом деле ты зачерпнешь лишь горячий песок, загадочную улыбку и блеск проницательных темных глаз.
-Вы не умеете лгать, - покачал головой Холмс, следуя примеру доктора и отворачиваясь к окну – так, чтобы лишь готовящийся к Сочельнику Лондон видел его глаза и спрятанную в самой их глубине невысказанную надежду.
-Научите меня?
-Нет, приведу в восторг.
Уотсон не сразу нашелся, что ответить на подобное заявление. К счастью, в этот момент кэб наконец остановился у дома номер 221б по Бейкер-стрит; все, что оставалось доктору – это выйти следом за Шерлоком и, вдохнув морозного воздуха, подойти к двери.
Внутри было темно и почему-то очень тихо. Не то, чтобы миссис Хадсон обычно сильно шумела, но звук подъехавшего кэба, а затем открывающейся двери всегда привлекали ее внимание. Однако в прихожей ее не было, не появилась она и спустя полминуты, заставив Джона страдальчески закатить глаза и сделать шаг в направлении кухни: все же, немолодая женщина могла почувствовать себя плохо... вот только беспокоит это, похоже, только его одного.
Голос Шерлока прозвучал мягко и, кажется, чуть виновато:
-Не переживайте, друг мой, наша загадочная домовладелица всего лишь уехала в гости к сестре.
Доктор в растерянности остановился и обернулся к детективу:
-Но еще утром она никуда не собиралась... Как вы узнали? По следам на крыльце и завернувшемуся уголку ковра?
Шерлок, успевший скинуть пальто и снять шляпу с широкой усмешкой провел рукой по взъерошенным темным волосам:
-Я давно говорил вам, эта женщина меня пугает... И я рад, что вы заметили ковер, ваша наблюдательность растет. Единственное, что вы упустили – записку на столике, - он продемонстрировал доктору аккуратно сложенный лист писчей бумаги.
-Прекрасно! – Уотсон едва ли не выкрикнул это, испытывая настоятельную необходимость как следует ударить кулаком по стене. Он, как идиот, беспокоится об этих людях, вот только им до этого нет никакого дела.
Шерлок лишь покачал головой, и предложил на удивление кротко:
-Возможно, нам стоит подняться наверх?
Это было ошибкой, наверное – Джон знал, чувствовал, что ведет себя очень грубо, но сдержаться не мог, и, практически оттолкнув Шерлока, молча зашагал по лестнице вверх. Как ни странно, Холмс последовал за ним без упреков или саркастических замечаний.
В гостиной, которую они делили на двоих, было куда светлее, чем в прихожей – и заметно теплее. Причиной тому был, несомненно, пылающий камин, разожженный, по всей видимости, около часа назад. На столике между кресел, придвинутых ближе к огню, красовалась бутылка мадеры и пара пустых бокалов, рядом стояла тарелка с бисквитами, совсем свежими, судя по всему. Что-то странное было во всем этом, что-то не совпадающее с обычной картиной, но, пока Уотсон подбирал слова, чтобы сказать об этом, ему на плечи почти невесомо легли руки Шерлока:
-Я думаю, пальто уже можно снять? – в его голосе не было даже намека на шутку. – Если, конечно, вы не мерзнете, дорогой друг.
-Я-то не мерзну, - Джон, невольно подчинившись этим рукам, послушно избавился от верхней одежды, - но... Что здесь происходит?
-Э-э... ничего? – вопросом на вопрос ответил Шерлок, но едва уловимая усмешка в уголках рта была уже знакома Уотсону, и вызывала у него столь же знакомое головокружение и отчаяние. Головокружение от захлестывающих, совершенно не праздничных эмоций, и отчаяние – от того, что он никогда не поймет этого человека.
-Это! – Джон беспомощно махнул рукой, обводя гостиную, словно подготовленную для приема гостей – довольно интимного приема, стоило бы заметить, но он думал не об этом. Он думал о том лишь, что его снова разыгрывают или используют, и о том, что он до смерти устал от всего этого, устал жертвовать всем ради людей, которые это не ценят. Ради человека, который...
Который вздохнул и сокрушенно покачал головой:
-Я всего лишь хотел устроить для вас сюрприз, Уотсон. Небольшой домашний праздник. В последние дни вы выглядели весьма расстроенным, и я...
Доктор с трудом мог поверить своим ушам. Недоуменно нахмурившись, он впился изучающим взглядом в лицо Шерлока, но тот выглядел как никогда серьезным, даже улыбка покинула его блестящие глаза.
-Я, - осторожно произнес он, - был расстроен из-за того, что вы выглядели чересчур задумчивым – что, как известно, не к добру.
-Но я был задумчив потому, что, - Шерлок умолк и сосредоточенно потер кулаком лоб, а затем уставился на Уотсона непривычно растерянно:
-Скажите, доктор, я – идиот?
-Ну, этот диагноз не совсем верен, - Джон протянул это нарочито медленно, просто потому, что не мог подобрать нужных слов; а еще – потому, что у него кружилась голова. Недоверие и обида сменились стыдом, еще более жгучим оттого, что Шерлок стоял прямо перед ним – такой открытый и, кажется, смущенный.
-Вы можете поставить другой? – Холмс чуть склонил голову набок, глядя на Джона снизу вверх.
-Это не так просто, как кажется, - чем больше Джон тянул с ответом, тем жарче горели его щеки, и тем расслабленнее становился Шерлок, но отчего-то сейчас Уотсона это совсем не злило. – Для этого нужно как следует изучить пациента. Правду сказать, психические расстройства – не совсем моя специализация, но я думаю, долгая доверительная беседа здесь поможет.
-Насколько долгая? – немедленно и как-то очень деловито уточнил Холмс. Уотсон приподнял бровь с деланной небрежностью, чувствуя при этом, как сердце начинает заходиться в каком-то исступленном ритме.
-Я думал, вы спросите, насколько доверительная, - ответил он севшим внезапно голосом. Шерлок очень аккуратно обхватил ладонями его плечи, и доктора будто парализовало. Он чувствовал себя невероятно беспомощным и одновременно – защищенным, осознавая, что руки, способные принести смерть любому недругу, касаются его с такой нежностью. Он сказал бы – с любовью, но...
Шерлок пожал плечами:
-Разве у нас есть проблемы с доверием?
Джон сделал глубокий вдох, но вместо предсказуемо резкого ответа задал встречный вопрос:
-Разве у нас есть проблемы со временем?
-Ну, это как посмотреть, - Шерлок задумчиво склонил голову. – В доме напротив вполне может прятаться наемный убийца, готовый пристрелить нас в любую секунду. Или, что намного хуже, миссис Хадсон может вернуться раньше, чем обещала мне.
Лукавый огонек в его глазах, кажется, освещал комнату ярче, чем пламя свечей, и доктор чувствовал, как в его собственных глазах загорается такой же свет.
-Да, вы правы: времени всегда недостаточно.
Он сделал глубокий вдох, словно готовясь нырнуть в пугающе бездонный омут – омут неизвестности и темных глаз.
-Предлагаю использовать его с умом.
-Мой ум – в вашем распоряжении, - с готовностью отозвался Шерлок. – Как и я сам, - добавил он чуть тише прежде, чем доктор успел вздохнуть. – Я никогда не хотел задеть вас, разочаровать или ранить, клянусь.
-Возможно, пора доказать это на деле? – Уотсон, наконец, прикоснулся к Шерлоку – не в первый раз, но все-таки впервые.
-С удовольствием. Кажется, я начинаю любить Рождество.

@темы: Чтиво, Мужская дружба? Не, не слышала, Что-то ещё, G

---

Дневник Молли Хупер
www.mollyhooper.co.uk
Смеяться, умиляться, плакать

@темы: Чтиво, Sherlock, Что-то ещё, Гет, бессмысленный и беспощадный, Моллиарти (Джиммолость)

---

13.12.2009 в 19:05

Пишет  Онегин, и весьма коварный:

Автор: Prince[ss]
Название: Осознание - тоже чувство
Пейринг: Сальери/Моцарт
Жанр: ангст, романтика. как бы слэш
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Я героев не имею, герои друг друга не имеют и вообще, все неправда.(с)а жаль
От автора: я ведь флудить начну, сами виноваты.

 

♫

Амадею больше всего хотелось сейчас забиться куда-нибудь в угол, чтобы все от него отстали. Разве что Антонио был бы рядом. Моцарт так привык к его близости, объятиям, колючим щекам, что находиться рядом, но на расстоянии от Сальери было странно. По сути, Вольфганг был совершенным ежиком. Никому не доверять, никого не подпускать. Нельзя-нельзя, никогда.А вот у Антонио получилось просунуть руки к мягкому, неколючему животу этого ежика и растопить его сердце. И с Сальери Вольфганг стал пушистым, улыбчивым. Даже, скорее, из-за Сальери.
Кусать кончик пера и с изумлением понимать, что в голове нет ни одной мелодии. Все мысли заняты другом-композитором. Память услужливо подсовывала картины недавней ночи в самых ярких ее красках, заставляя краснеть молодого гения. Наверно, вся спина Антонио исцарапана – Амадей не мог себя контролировать, цепляясь пальцами за плечи, руками полосуя спину, прижимая мужчину к себе и рвано вздыхая на ухо. Ему безумно нравилось то, что было между ними. Ему хотелось этого еще больше. Вольфганг понимал, что подобные отношения в обществе никогда не будут приветствоваться, но эта особенность, пикантность заводила еще больше. Даже в этом он остался особенным. Впрочем, невозможно было представить, что может быть как-то по-другому, что в постели с ним, вместо Сальери окажется кто-то другой. А это ему прочили. Констанции Вебер предстояло стать женой великого композитора. Моцарт об этом не говорил еще даже с Антонио. Он боялся позорно расплакаться. Расстаться с Сальери – значит поставить крест на всех своих произведениях.
Амадей не сможет писать без своего друга. Своего любовника.
Вольфганг даже не заметил, как по щекам покатились слезы. Ну вот, уже плачет. Благо, в комнате никого нет, хотя плакать даже самому себе было стыдно. Взъерошить волосы, расстегнуть верхние пуговицы заляпанной чернилами рубашки, подойти к окну, наблюдая кровавый закат. Солнце плавилось, растекаясь по горизонту. Внутри Моцарта тоже что-то таяло, поднимаясь одним большим комком к горлу.
В эту секунду Вольфганг понял, что влюбился.

@темы: Чтиво, Mozart L'Opera Rock, Мужская дружба? Не, не слышала, PG-13

---

12.12.2009 в 20:53

Пишет  Онегин, и весьма коварный:

Автор: Prince[ss]
Название: "Он никогда не будет твоим"
Пейринг: Сальери/Моцарт
Жанр: ангст. возможно, романтика. и спасаемся пока намеками на слэш
Рейтинг: PG
Дисклеймер: Я героев не имею, герои друг друга не имеют и вообще, все неправда.(с)а жаль

От автора: А все же на пейринг смотрим. Ибо пока - намеки на слэш. дальше будет явно хуже. Я пишу коротко, урывками, но стараюсь делать это регулярно. В общем, послушать мнения хотелось бы. Если нравится - говорите, меня вдохновляет и мне писать хочется (когда есть кому). Если не нравится - укажите что, я попробую исправиться. И вообще, автор поступает на строительный факультет, писателем быть не намерен х)))

к слову. посвящается все же  Kaiars, который иногда мой Сальери и без которого действительно ничего бы не было.

part 1

«Он никогда не будет твоим»
Навязчиво, с ехидцей тянет внутренний голос, сводя с ума. Невыносимо видеть этого улыбающегося юнца перед собой и терпеть, ждать. Ждать взглядов, желать, чтобы они были только для него, Антонио. А Вольфганг смеется, иногда забавно хватая за руку или за плечо, жарко шепчет идеи будущих опер. Жестикулируя руками, сжимая пальцами воздух, смеясь, а иногда трагически затихая. Порой Сальери задумывается – неужели он касается клавиш клавесина так же сильно и жадно? Внешне создается оборотное ощущение, и кажется, что Амадей просто поглаживает глянцевую поверхность – быстро, резко, но легко и с необычайной нежностью, будто любовницу. Хотелось чувствовать эти пальцы не только через жесткую ткань фрака, но и непосредственно к коже.
Однако Вольфганг лишь изредка задевал такие же совершенные, музыкальные пальцы Сальери. Но даже это лишь когда сам Антонио подавался рукой навстречу. Боялся ли, не хотел ли – кто знает. Ведь цепляется же он так за плечи, вглядываясь в глаза друга, распахивающиеся от удивления и резкости. Почему он не может повести рукой чуть выше – шея беззащитно оголена и острые ключицы выступают из-под кружева рубашки.
Сальери ждет, когда первый шаг будет сделан. Не им. Сам он боится спугнуть и потерять то прозрачное, что между ними сейчас. Боится получить полный отказ от дома Вебер, лишиться даже таких встреч, которые позволяют видеть этого не по годам талантливого юношу, слышать его музыку, которая звучит ему одному.
А Вольфганг лишь сильнее сжимает рукой запястье и смотрит исподлобья, ждет ответа, реакции на тему очередной сонаты.
«Я его никогда не отдам Констанции»
♫♫♫

part 2

Автор: Prince[ss]
Название: Первые шаги
Пейринг: Сальери/Моцарт
Жанр: ангст, романтика. ну и естестенно, слэш
Рейтинг: PG
Дисклеймер: Я героев не имею, герои друг друга не имют и вообще, все неправда.(с) а жаль

Как ему идет этот клавесин. Когда он играет свои оперы для Сальери, стоящего рядом и напряженно вникающего в каждую ноту, кажется, будто время остановилось и само затаило дыхание, слушая. Иногда мужчина срывается с места, останавливая руки Моцарта, что-то перечеркивая на нотных листах и переигрывая мелодию. Амадей морщит лоб, выхватывая перо из пальцев Сальери и кусая самый кончик. Сам нерешительно пальцами копируя движения рук Антонио и лишь меняя конец на более мелодичный.
Вольфгангу хочется сказать многое этому эпатажному и дьявольски-красивому мужчине. Думая, какой же эпитет подходит Антонио лучше, в голове лишь сильнее крепнет мысль, что более всего подходит именно «дьявольски-красивый», нежели они по отдельности.
Однако, в обществе не принято говорить такое, о чем думает гениальный Вольфганг. Сам Сальери может не понять – хотя смешно, что тот не сможет понять в Моцарте? Сальери единственный, кто ловит все движения тонких пальцев, угадывая, какая нота, еще даже не записанная на бумаге, прозвучит следующей.Так, через музыку приходится говорить всему миру о своих чувствах. Не только к Сальери, нет. Вообще – приходится. Личное выкладывать на обозрение, оголяться перед народом.
Однажды он посвятит сонату полностью этому порой вспыльчивому, но теплому человеку. И не покажет ее никому, кроме него.
А Сальери непонимающе смотрит на притихшего Вольфганга, внутренне чувствуя, что первый шаг почти сделан, что нога занесена. Тут уж, он, Сальери, никогда не позволит опуститься ей в пропасть.
♫♫♫

part 3

Автор: Prince[ss]
Название: Невозможность отказаться
Пейринг: Сальери/Моцарт
Жанр: романтика, слэш
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Я героев не имею, герои друг друга не имют и вообще, все неправда.(с) а жаль

- Антонио, может, останешься?
Вольфганг захлопнул крышку рояля, и громкий звук прокатился по почти пустому музыкальному залу, заставляя стоящего рядом и опирающегося на него Сальери вздрогнуть. Взглядом неосознанно за витражи окна – неужели так поздно? Над поместьем ярко горели звезды, подсвеченные городскими фонарями – близилась полночь. Дворецкие давно зажгли свет, и комната была ровно освещена.
- Уже поздно, останься, - взгляд Моцарта не менее теплый, чем свет в помещении. Эти глаза и заставили вновь вздрогнуть Антонио.
Как давно Вольфганг не смотрел на него так. Жадно ожидая ответа, так же жадно, как выхватывает из воздуха томящиеся ноты. Слишком много слов вертелось на языке, а в груди заурчало что-то живое, тянущееся к этому прекрасному юноше. Однако, сразу ответить «да» не позволял этикет. К черту бы его, ведь предложение может и не повториться!..
- Но…
- А с утра продолжим. С тобой мне спокойно, - на тонких губах Вольфганга появилась смущенная улыбка – ах, как мил он был в этот момент.
Изящные пальцы потянулись к руке Сальери, но, вовремя опомнившись, переместились к лакированной поверхности рояля, стирая невидимую пыль. Почему-то сейчас он смутился, и взять за руку лучшего друга показалось неправильным и некультурным. Антонио еще пару мгновений ждал – приходя в себя от ощущений, поднимающихся от груди к горлу.
- Что ж. Почему нет? – Мужчина улыбнулся в ответ, выпрямляясь и поправляя манжеты камзола.
- Прекрасно! Я прикажу приготовить комнату рядом с моей!
Сердце пропустило удар, а существо в груди заурчало громче, будто соглашаясь выдавать звуки за подводящий в самые ответственные моменты орган. Сил и самообладания хватило лишь на кивок.
Выходя из музыкального зала, в узком коридоре, по счастливому недоразумению, не горел свет, и Моцарт не замечал метаморфоз, творящихся с Сальери. Антонио едва дышал, понимая, что в эту ночь не уснет, когда объект желания находится настолько близко. Через стену. Ей-богу, если бы он остался на ночь в другом крыле – было бы куда легче!.. Вот Вольфганг говорит горничной о том, что сейчас она должна приготовить спальню для гостя, вот девушка коротко кивает и убегает, подхватывая юбки.
Комната и правда через стену с Моцартом. Даже кровати стоят изголовьями друг к другу, словно зеркально.
Кажется, Вольфганг тоже отметил это, он подошел к кровати, касаясь тяжелого балдахина и растерянно улыбаясь.
- Через стенку перестукиваться будем?
- Брось, не маленькие давно…
Расслабить шейный платок, стянуть с себя камзол – все равно пора отходить ко сну, а Амадей не смущает, наоборот, хочется, чтобы он видел все.
А музыкант и композитор ловит глазами, теплыми как мед, все движения. Вот взметнулось кружево на рукаве рубашки, а камзол опустился на диван. Уходить отчаянно не хотелось. Резкий поворот через левое плечо и Моцарт уже утопает в мягкой перине, придавленный телом друга. Амадей тонко пахнет мелиссой и чем-то цитрусовым, и почему-то не сопротивляется. , Пальцы Сальери сжимают плечи юноши. Такие хрупкие, будто девичьи.
Пусть эта ночь не будет кончаться.
♫♫♫

part 3(бонус)

Автор: Prince[ss]
Название: Невозможность отказаться(бонус)
Пейринг: Сальери/Моцарт
Жанр: романтика, слэш
Рейтинг: PG-15
Дисклеймер: Я героев не имею, герои друг друга не имют и вообще, все неправда.(с)а жаль

 

Прижаться губами к шее. Так легче, нежели начинать с губ. Там Амадей все увидит, увидит обезумевшие глаза Сальери, желающего получить тело и душу Вольфганга полностью. А еще было страшно видеть упрек. Тогда пришлось бы остановиться, а этого никак не хотелось. Кожа на шее Моцарта тонкая, отдает цитрусовыми нотками сильнее, чем волосы. Эфирные масла? Запах – тоже часть его. Часть, сводящая с ума едва ли не сильнее отточенных движений при игре. Кончиком языка провести по отчаянно бьющейся жилке – боится? Думать, что юноше это нравится – слишком самоуверенно, этого не может быть, нет. Моцарт непорочен, он абсолютно музыкален, человек с такими глазами не может испытывать влечение к Сальери, это грязно, это неприлично. Но как же хочется, чтобы Вольфганг сгорал в крепких объятиях каждую ночь, чтобы сам искал губами губы, а глазами – взгляд.
Ладонями по рукам Амадея, сжимая, стягивая камзол и, наверняка, оставляя следы. Накрывать ладонями его пальцы, оглаживать костяшки, чувствовать, с какой силой он сжимает покрывало. Плечи Антонио он стискивает так же. Вот и строй сейчас логическую цепочку, относительно сходства покрывала и взрослого мужчины, что сейчас жарко обдает дыханием ключицы и щекочет кожу легкой щетиной.
- Прости меня… Вольфганг…
Почти неслышный шепот под подбородок. Сальери едва касается шеи губами, пытаясь унять бешено стучащее сердце. Сейчас нельзя было кидаться на него, нет, нельзя. Попытаться расслабить, убедить вновь довериться. Ситуация выглядела бы комично, если бы Сальери сейчас с хохотом поднялся, откидывая темные волосы назад, взъерошивая свою вечную челку набок, и сказал «Шутка». Но это шуткой не было. Сальери осторожно разжал пальцы левой руки Моцарта на покрывале и поднес их к губам, целуя так, словно боялся повредить то, что помогло встретиться этим двум музыкантам. Странно, но Амадей не стал вырывать руку, пытаться ударить друга. Но чтобы хоть как-то понять причину такого смирения, нужно было взглянуть ему в глаза, а сил на это не было. Расстегнуть кружевной манжет, чтобы свободный рукав упал к локтю и открыл бледную кожу.
И лишь когда рубашка полетела к камзолу, и торс Вольфганга остался обнажен, Антонио решился поднять взгляд. Тонкая губа была прикушена, скулы раскраснелись.
- Не смотри… - выдохнул Амадей, закрывая глаза.
Как же Сальери любил Моцарта в этот момент.

♫♫♫

part 4

Автор: Prince[ss]
Название: Симфония для Сальери
Пейринг: Сальери/Моцарт
Жанр: ангст. возможно, романтика. ну и естестенно, слэш
Рейтинг: PG-13, наверно
Дисклеймер: Я героев не имею, герои друг друга не имют и вообще, все неправда.(с) а жаль

 

Проснулся Сальери уже в одиночестве, и долго не мог понять, где находится. Почему вместе темно-синих, стены теплого цвета охры. И лишь тонкий запах мелиссы заставил вспомнить все до мельчайших точностей. Было стыдно и противно. Не хочется даже видеть Моцарта сейчас, не хочется видеть его ненавидящих глаз, не хочется понимать, что потерял его. Сейчас не надо этого, лучше потом передадут с посыльным. Когда уже Антонио перестанет вспоминать тонкое тело Амадея под собой, забудет жаркие прикосновения, отдающиеся по всему телу волнами возбуждения. Вообще трудно было поверить, что эти мгновения сотрутся из памяти, ибо все тело откликалось на одни лишь мысли о произошедшем ночью.
Сальери повернулся на бок и по-детски уткнулся носом в подушку, вдыхая характерный запах постельного белья и Амадея. Моцартом пахло ярче, четче. Этот ни с чем не сравненный запах мелиссы кружил голову, заставляя задыхаться. Вольфганг, точно, видеть его не хочет. Теперь даже смотреть не будет при встречах, скользя равнодушно взглядом, чтобы понять, кто это. Зная высокомерный, не прогибающийся под обстоятельства характер Амадея, иначе думать и не приходилось.
- Господин Сальери, вы проснулись? – деликатный стук и певучий голос горничной (кого же еще?) заставили очнуться от невеселых мыслей.
- Да, – неожиданно сипло и сухо ответил Сальери, приподнимая голову над подушкой.
Он был рад отвлечься от этих мыслей о хрупком Вольфганге, но боялся услышать, что скажет горничная. Если бы в комнате кто-то был, он бы мог видеть подавленным непревзойденного Сальери, который с усмешкой смотрел на жизнь. Острые лопатки были сведены, а пальцами Антонио пытался поймать призрак спящего здесь этой ночью гениального композитора, которого запомнят все.
- Господин Моцарт пожелал видеть Вас. Он будет ждать в музыкальном зале, господин Сальери. Завтрак будет подаваться туда же. Разрешите, я пойду, – горничная совершенно беспристрастна. Она не знает, что произошло ночью в этой комнате
Антонио быстро встал, собирая по комнате разбросанные в порыве страсти вещи. У большого зеркала зачесать волосы на бок, поправить кружевное жабо, нарочито неаккуратно выглядывающее из-под ворота камзола, застегнуть пряжки туфель.
Все привычными жестами, что приходит повторять каждый день.
Внешне он смотрелся так же самоуверенно, как и обычно, даже на губах блуждала та же улыбка-усмешка. А внутрь заглянуть он никому не позволит, да никому и не надо. По узким галереям, переходам пройти в левое крыло, к музыкальному залу, любимому месту обоих. Уже в коридоре была слышна музыка, не известная ранее Сальери. Импровизирует? Или пишет сейчас? Остановился у двери, вслушиваясь в нежные переливы нот. Глубокий вдох. Короткий удар костяшками пальцев о массив двери. Вольфганг на мгновение остановился, но спустя мгновение вновь принялся наигрывать ту же мелодию с еще большим отчаянием. Антонио робко вошел, чувствуя, как все сжимается внутри при виде изящной, как вся его музыка, фигуры Моцарта в свободной белой рубашке, в той же, в какой и был прошлым вечером. Пальцы едва касались клавиш клавесина, летая. Вокруг него, на полу, валились скомканные листы бумаги, украшенные витиеватым почерком Амадея. Начать говорить первым не получалось, а Моцарт был увлечен только игрой. Сальери наклонился, по привычке заложив руку за спину, и поднял один из листов, бережно разворачивая. Вновь безумное количество прекрасно сочетающихся друг с друг нот. Симфония. Новая, очередная. В начале листа, где обычно пишут хотя бы предварительное название, стояла витая буква «S.»
Если прикрыть глаза, кажется, будто музыка нежного рыже-фиолетового цвета, каким обычно бывает закат, только светлее. С финальным проигрышем, заставляющим звучание взлететь вверх как птицу, Моцарт остановился.
- Это слышишь только ты… - едва слышно проговорил композитор, ставя локти на клавиши и заставляя клавесин жалобно всхлипнуть. – Больше никто не услышит…
Ответить на это было нечего и друзья молчали несколько минут. С легким шуршанием туфель о паркет Сальери приблизился к возлюбленному, касаясь пальцами волнистых волос, более нежных, чем шелк.
Целовать Моцарта было сладко. Искусанные ночью губы Амадея жадно подавались навстречу, а тонкие руки обнимали Антонио за шею, цепляясь и не позволяя отстраниться.
Сальери не умеет писать таких же красивых симфоний, как Моцарт, но ведь признаваться в любви можно по-разному.

♫♫♫

part 5

Автор: Prince[ss]
Название: Прикосновения
Пейринг: Сальери/Моцарт
Жанр: романтика. ну и естестенно, слэш
Рейтинг: PG
Дисклеймер: Я героев не имею, герои друг друга не имют и вообще, все неправда.(с) а жаль

Он так редко касается рук. Обнять, дотронуться до губ пальцами-поцелуем – да. А за руку брать боится. Такой еще ребенок, по сути. Мечется-мечется внутренне. Стесняется? Возможно. А Сальери любит брать его руки в свои, целовать каждый палец, будто благодаря за ту музыку, что они творят; прижиматься к его ладоням щекой и смотреть в немного прикрытые, спрятанные за пушистыми ресницами глаза. Но Моцарт позволяет это только по ночам, в закрытой комнате, боясь, что кто-то увидит их вдвоем с Сальери, что поймут, что отношения давно не дружеские. Даже служанки не должны знать – но от них не скроешься – простыни предательницы, и задыхающиеся голоса обоих, лишь немного приглушенные толстыми стенами поместья. Антонио пришлось принять правила игры, сдержанно улыбаться друг другу на светских раутах, поддерживать разговоры. Удаляться когда вместе, когда порознь.
И только закрывая дверь в спальню, Сальери разрешено снять напыщенную маску повышенной культурности и целовать, зацеловывать мягкие губы, ловить вздохи-взгляды-руки. Валить на кровать, не думая ни о чем и полностью отдаваясь своему Вольфгангу, чувствуя прикосновения пальцев к шее, плечам, спине. А под утро засыпать, крепко прижимая к себе Амадея и позволяя ему наконец забыться сном. Только в эти мгновения, под утро, Моцарт сам берет Антонио за руку и переплетает пальцы.
И снова – день отстраненности, ночь бескрайней близости.
♫♫♫

part 6

Автор: Prince[ss]
Название: Эта музыка будет вечной (с)
Пейринг: Сальери/Моцарт
Жанр: ангст. возможно, романтика. и спасаемся пока намеками на слэш
Рейтинг: PG
Дисклеймер: Я героев не имею, герои друг друга не имеют и вообще, все неправда.(с)а жаль

 

Сальери не пропустил ни одной из его опер. Все, пусть даже он их знал едва ли не наизусть – он сидел в крайней левой ложе, комкая в руках платок и неотрывно следя за Вольфгангом. Как он дирижирует – это нужно только видеть. Иначе ничего не понять и не описать. Как он отдается каждой ноте снова и снова, задыхается, а руки летают, проникнутые божественной мелодией. Он был гением. Он не был просто поставленным на должность человеком, кропающим с трудом сонаты, не знающим, какая нота должна идти дальше.

Он был гением.
Окинуть взглядом заполненный зал. Все смотрели не дыша – постановка была впечатляющая. Но глупые люди, неужели вы не понимаете, что истинную красоту здесь представляет этот хрупкий невысокий молодой человек, стоящий почти перед сценой и олицетворяющий красоту во всех ее проявлениях. Вольфганг Амадей Моцарт. Это имя запомнят навсегда, сколько бы лет ни прошло, таких больше не будет. А Сальери удалось приблизиться к нему, получать улыбки, объятия, бессонные ночи наедине с этим мальчишкой. Вокруг него увивается так много людей, а Моцарт обратил внимание на Сальери. Антонио первым видит свеженаписанные партитуры без единой помарки. И каждая гениальна, каждая шедевральна.
Раз за разом – кажется, что невозможно выжать еще более прекрасную музыку из клавира, но у Моцарта получается.
И сейчас, если смотреть на него так же пристально, как Сальери, то нельзя не увидеть, как отдается людям Амадей. Пальцы Вольфганга немного дрожат, ухватывая самые неслышные переливы, будто натягивая нити и дергая за них. Он даже не смотрит на партитуру – глаза плотно закрыты – он помнит все до единой ноты. А когда все закончится, можно на негнущихся ногах подойти к Моцарту и брать его за руку в рукопожатии. Чувствовать его пальцы своими – будто прикасаешься к музыке, в мире которой он живет. Непередаваемое ощущение. А Вольфганг кивает и знает, что Сальери придет этой ночью. Друг без друга уже не пишется. Даже дышится с трудом

 

@темы: Чтиво, Mozart L'Opera Rock, Мужская дружба? Не, не слышала, PG

---

Статья в Radiotimes

Бенедикт Камбербэтч: «Шерлок - никто без Мориарти. - Я немного одержим Эндрю Скоттом.»
«Эндрю Скотт - прекрасный человек» - говорит Камбербэтч. «Я был очень огорчен, когда он приставил к голове пистолет и вышиб себе мозги.»

Мориарти мертв. Эндрю Скотт, исполняющий роль главного злодея в "Шерлоке", отмечает, что «очень трудно воскреснуть после выстрела в рот».
Тем не менее, в преддверии третьей серии, звезда сериала Бенедикт Камбербэтч признался: «Сериал - ничто без динамики отношений между Холмсом и Мориарти.»
«Я был очень огорчен, когда он приставил к голове пистолет и вышиб себе мозги» - говорит Камбербэтч, добавляя, что помимо его любви к Мориарти, он также «немного одержим» и Скоттом.
«Он замечательный. Он еще один человек (как и Мартин Фриман), утверждение которого на роль обрадовало меня.» - говорит знаменитость. «Я знал, насколько он хорош, потому что я видел все его спектакли».
Выступая на Челтенхэмском Литературном фестивале [Cheltenham Literature Festival], Камбербэтч оценил работу Скотта в роли "консультирующего преступника".
«Я просто знал, что они получили нечто совершенно, совершенно уникальное», - говорит Камбербэтч,- «и, о, боже, он был хорош (на прослушивании) - он был просто восхитителен. Опять же, он еще один актер, который улучшал мою игру.»
Но Камбербэтч изо всех сил старался показать, что Скотт, на самом деле, более приятный человек, чем его альтер-эго в сериале, отмечая: «Было очень приятно работать с ним, он располагает к себе. и, да, он прекрасный человек».

@темы: Чтиво, Sherlock, Шериарти, Мужская дружба? Не, не слышала, Что-то ещё

---

16.03.2011 в 19:52

Пишет  meg aka moula:

Kink 7.26
Название: Сон разума
Автор: мну
Жанр: романс
Пейринг: ШХ/ДУ
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Саммари: (в соответствии с заявкой): Шерлок не спит уже неделю, его сознание иногда подкидывает ему интересные картинки секса с доктором. Но может, это вовсе не галлюцинации, а реальность?
Примечание: Для  Тё, потому что... потому что... просто потому что. )) Она знает.

Темная спальня, чуть освещенная светом уличных фонарей. Редкий шум проезжающих под окнами машин. Еле слышное тиканье настенных часов.
Рваные вздохи сквозь сжатые зубы. Стиснутые мокрыми ладонями простыни. Горящая под чужими губами кожа. Пальцы, запутавшиеся в его воло…

- Шерлок!
Громкий окрик возвращает его в реальность. Шерлок вздрагивает и приходит в себя.
- Шерлок, ты что, спишь? – Обеспокоенный Джон стоит перед ним на коленях, готовясь еще раз встряхнуть его за плечи.
- Нет. Нет. Я в порядке, - бормочет Шерлок, отводя глаза.
Он знает, что Джон, в отличие от него, не владеет дедукцией. Он не сможет определить, о чем думает его собеседник. И даже если заметит все признаки - расширенные зрачки, участившийся пульс, повышение температуры, легкий румянец на скулах, – то не сумеет их правильно интерпретировать. Шерлоку нечего бояться – Джон ни о чем не узнает.
- Ты что-то хотел? – с деланным безразличием спрашивает он.
Джон вглядывается ему в лицо, словно пытается найти ответ на какой-то вопрос, потом тихо вздыхает и отпускает его плечи.
- Ничего, Шерлок. – Он неловко поднимается на ноги и идет к дверям.
Шерлок понимает, что должен что-то сказать, иначе тот догадается, насколько все не «в порядке». Что-то… Что-то такое… Ах, да.
- Купи молока, - бросает он соседу в спину. Спина чуть заметно вздрагивает.
- Конечно, Шерлок. – Голос Джона звучит глухо. Он поворачивается в дверях и смотрит на Шерлока с бесконечной усталостью - так, словно это он не спал уже почти три дня, и это его агонизирующий мозг не может удержать на месте рвущееся наружу подсознание.
- Что? – задирает подбородок Шерлок.
«Ну уходи уже, пожалуйста», - думает он про себя. Он не может позволить Джону заметить. Только не Джону.
Его сосед молча качает головой и выходит, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Шерлок открывает ноутбук и углубляется в чтение нового справочника по фармакологии. Что бы там не думали окружающие, он не родился с головой, набитой нужными знаниями. Время от времени их приходится обновлять.
Он читает весь день с редкими перерывами на чай.

Полумрак гостиной. Измятая одежда на полу. Мягкий ворс ковра. Отблески огня на бледной коже.
Зажмуренные глаза. Закушенные губы. Руки, обнимающие его за шею. Подающееся навстречу тело. Беззвучные стоны в искусанную ладонь. Его имя, раз за разом выдыха…

Он приходит в себя на кухне, глядя в освещенное нутро холодильника. В руках остывает кружка с чаем. Шерлок мотает головой и смотрит на часы. Без пятнадцати семь. Значит, Джон еще не вернулся с работы и не принес…
Шерлок удивленно хмурится: пакет молока стоит на нижней полке. Шерлок пожимает плечами – зря просил – и доливает молока себе в чай.
Он медленно бредет в гостиную. Ноутбук встречает его погасшим экраном. Шерлок хмурит лоб – надо поменять настройки, - включает торшер и забирается с ногами на диван. Что-то он хотел… Что-то он должен был…
- Шерлок? – Джон стоит в дверях, щурясь на мягкий свет. Пижамные штаны, растрепанные волосы, отпечаток подушки на щеке…
Шерлок смотрит на него непонимающе. Он что, брал сегодня отгул?
- Что случилось? – хриплым со сна голосом спрашивает Джон.
- Ничего, - честно отвечает Шерлок.
Джон устало трет лоб и подходит ближе. Шерлок быстро отворачивается – не хватало еще, чтобы тот увидел, какого цвета у него глаза. Трое суток – это чересчур, даже для него.
- Шерлок, что происходит? – тихо спрашивает Джон, но Шерлок не намерен отвечать.
Джон тяжело вздыхает. Некоторое время он стоит, глядя на Шерлока сверху вниз (тот чувствует его взгляд), потом разворачивается и уходит на кухню.
Шерлок прижимает к себе колени и смотрит в стену невидящими глазами.
Джон на кухне чем-то шуршит и звякает – мирные, домашние звуки. Свист закипающего чайника, мерное гудение микроволновки, сигнал сработавшего таймера…
Джон возвращается в гостиную и ставит на журнальный столик тарелку.
- Тебе надо поесть, - говорит он.
Шерлок качает головой.
- Я не голоден.
- Конечно, - соглашается Джон и вкладывает в его безвольную руку ложку.
Шерлок смотрит на ложку и не может понять, что с ней делать.
- Ешь, Шерлок, - мягко говорит Джон и придвигает к нему тарелку.
Шерлок начинает медленно есть.
Джон уходит, потом приходит, забирает пустую тарелку, опять уходит…
Когда Шерлок поднимает глаза, Джон стоит посреди гостиной, натягивая на себя куртку. Шерлок смотрит на его влажные после душа волосы, чисто выбритый подбородок, свежую рубашку, и ему становится муторно.
- Я пошел, - сообщает Джон.
Шерлок ложится на диван и молча отворачивается к стене. И даже не вздрагивает, когда дверь с громким стуком захлопывается.

Тусклая лампочка под потолком. Запотевшее зеркало. Теплые струи льющейся сверху воды.
Прижатые к кафелю ладони. Его руки на мокрых бедрах. Багровая пелена перед глазами. Его зубы, впившиеся в чужое плечо. Горловое рычание.
Поцелуи, дорожкой сбегающие вниз. Потертая эмаль под коленями. Солоноватый привкус на языке. Чужие пальцы в его волосах. Прерывистые сто…

Он уверен, что пролежал не больше часа, но когда открывает глаза, по ним бьет свет. Что-то случилось с его чувством времени. В прошлый раз такого не было.
Впрочем, как и галлюцинаций. Кажется, он все-таки себя загнал.
Шерлок садится, распрямляя затекшую спину, и задумчиво смотрит в окно. За окном идет дождь. Джон наверняка промочит ноги, добираясь домой от этой своей Сары. Шерлок скрипит зубами и идет на кухню. Кажется, в морозилке еще оставались глазные яблоки.

Когда Джон возвращается домой, его встречают грустные глаза. По одному в каждой кружке.
- Шерлок, в моей кружке плавает чей-то глаз, - со вздохом сообщает он.
- Я знаю, - предсказуемо отвечает Шерлок, не отрываясь от микроскопа.
Джон пожимает плечами и идет на поклон к миссис Хадсон. Возвращается назад с чистой чашкой и шагает на кухню заваривать чай.
- Дай, - требовательно протягивает руку Шерлок, когда Джон проходит мимо него к креслу.
- Он с мятой, - пробует возразить Джон, но Шерлок только отмахивается.
Джон качает головой и со вздохом отдает ему чашку.
Через несколько минут Шерлок понимает, что с ним что-то не так.
- Джон, - зовет он.
Читающий в кресле Джон вопросительно поднимает глаза.
- Со мной что-то не так, - информирует Шерлок, прислушиваясь к своим ощущениям.
- Конечно, с тобой что-то не так, - кротко соглашается Джон. – Ты не спишь уже пять дней.
- Три, - возражает Шерлок.
- Пять, - настаивает Джон.
Пять дней – это рекорд. Вот и объяснение галлюцинациям. Но не тому, что он никак не может подняться.
Он заваливается на бок, но Джон, непонятным образом оказавшийся рядом, тут же его подхватывает. Шерлок наклоняет голову и нюхает его руки. Пахнет знакомо.
- Ты меня накачал, - констатирует он. – Вот почему мята. Чтобы я не унюхал.
- Да, - просто говорит Джон. – Так больше продолжаться не может. Тебе надо поспать.
- Где ты это взял? – интересуется Шерлок, когда Джон закидывает его руку на плечо. – Ты же был у Сары.
- Я был на работе.
- Ты не работаешь по ночам.
- Ты перепутал день с ночью, – вздыхает Джон и ведет его к лестнице.
Шерлок понимает, что тот прав, а у него совсем отказали мозги, но почему-то это ничуть его не расстраивает.
И когда на лестнице у него подкашиваются ноги, это так же его не расстраивает, потому что Джон мгновенно подхватывает его на руки.
И это последнее, что он помнит перед тем, как уплыть в блаженную темноту.

Знакомая темнота спальни. Знакомое тиканье часов. Знакомый запах.
Знакомое тело, которое он накрывает своим. Знакомые пальцы в его волосах. Знакомые руки, притягивающие его к себе.
Галлюцинации имеют свойство повторяться?
Поцелуи-укусы, хриплые вздохи, нарастающий жар, приглу… шенный стон, с которым Джон выгибается ему навстречу, выдыхая его имя… Шерлок распахивает глаза, и мир вокруг разлетается на куски.

Он лежит на Джоне, вцепившись в него всеми конечностями, а тот гладит его по спине и тихонько целует в макушку.
- Отпусти меня, - шепчет он. – Я принесу полотенце.
Шерлок упрямо мотает головой и вцепляется в него еще сильнее.
- Хэй… - Джон бережно поднимает его голову и заглядывает в глаза. – Что случилось?
- Я боюсь, - признается Шерлок.
Джон удивленно поднимает брови.
- Ты? – пораженно спрашивает он. – И чего же боишься ТЫ?
- Что это все опять окажется галлюцинацией, - честно отвечает Шерлок.
Джон непонимающе морщит лоб, потом его лицо светлеет…
- Ты думал, у тебя галлюцинации? – Он начинает смеяться. Шерлок обиженно сопит и утыкается носом ему в шею. – Господи, а я-то уж себе такого напридумывал!
Шерлок вспоминает последние пару дней, и его сопение становиться виноватым.
- Прости, - бормочет он. – Наверное, я вел себя странно.
- «Странно» - не то слово, - соглашается Джон. – Особенно после первого раза. Ты тогда не спал уже три дня и завалился ко мне в постель в совершенно невменяемом состоянии.
- Что? – Шерлок не может в это поверить.
- Сказал, все дело в том, что ты не можешь перестать вертеться, и велел мне тебя держать, - поясняет Джон. - А проснулся я от того, что ты меня целовал. Очень… э-э-э… настойчиво.
- Не помню, - вздыхает Шерлок. – То есть, сам процесс помню, но как это началось…
- И как в гостиной на меня набросился, тоже не помнишь? А как залез ко мне под душ?
Шерлок качает головой.
- Ты уникум, - констатирует Джон. – Я чуть с ума не сошел. Даже порой думал… - он вдруг фыркает от смеха.
- Что? – поднимает голову Шерлок. Тут до него доходит, и он тоже начинает смеяться.
- Ты думал… - уточняет он, – … ты думал, у тебя галлюцинации?
Джон со смехом кивает и целует его в нос.

fin

@темы: Чтиво, Sherlock, Джонлок, Мужская дружба? Не, не слышала, PG-13

---

Автор: Марана
Фандом: Sherlock BBC
Пейринг: Майкрофт/Антея
Рейтинг: G
Жанр: зарисовка
От автора: на заявку NataliSN Прости, дорогая, не совсем то, что ты хотела, я думаю... Но у них все впереди)

-Да, - Антея улыбается жизнерадостно-безразлично; она знает, что даже формальная улыбка меняет голос и производит впечатление на собеседника. – Да, конечно, я бы с удовольствием, но... Вот именно, работа. Прости, в другой раз.
Она отключает телефон быстро – хотя недостаточно быстро для службы внутреннего наблюдения. А и пофиг, уж ей-то они точно ничего не предъявят; фигура ее шефа способна укрыть своих подчиненных от любых неприятностей. Иногда – например, после вечеринки со старыми друзьями, от какой она только что отказалась – Антею так и тянет проверить, насколько далеко она может зайти, чтобы выйти оттуда сухой; но каждый раз она ограничивается лишь фантазиями.
С фантазиями у нее все хорошо. Настолько хорошо, что порой даже плохо становится, если шеф оказывается слишком близко. Настолько близко, что она чувствует тепло его тела сквозь разделяющие их три дюйма воздуха, идеальный костюм с Сэвил Роу и накрахмаленную рубашку – одну из тех, что она самолично сдавала в прачечную.
Она выбирала парфюм, которым пахло от этого человека, назначала его встречи с парикмахером и китайским послом, дантистом и – на минуточку – королевой, заказывала для него новые туфли и новый пистолет, завтрак и бронированный автомобиль. Она контролировала всю его жизнь – так или иначе; но не могла пообедать вовремя, если он брал выходной.
Она смотрит в тот угол – в те два – где спрятались камеры наблюдения. Смотрит достаточно пристально, привлекая внимание – для того, чтобы показать им кончик своего розового языка; а потом бесцеремонно выдвигает ящик стола Майкрофта Холмса. Второй ящик сверху.
Телефон звонит ровно в тот момент, когда она одними губами произносит очень, ОЧЕНЬ нецензурное ругательство.
-Прости, - голос Майкрофта звучит привычно бархатно, но без традиционной издевки. – Я доел шоколад.
-Я.., - Антея соображает очень быстро – но это не она олицетворяет британское правительство.
-У тебя не было времени пообедать.
-У вас выходной.
–Верно. Но если ты умрешь от голода, я лишусь выходных на слишком долгий период.
-Нельзя умереть от голода за семь часов, - она уже не спорит, скорее, провоцирует его. Нечасто у Майкрофта бывает игривое настроение, еще реже он сам проявляет инициативу.
-Итальянский или французский? – интересуется шеф.
Статья в ресторанной колонке воскресного «Таймс», последнее интервью Саркози, вкусы Майкрофта – ее мозг действует быстрее калькулятора.
-Итальянский, разумеется. San Lorenzo – как раз завезли отличных лобстеров.
Майкрофт усмехается так, что только она способна это услышать. На какое-то мгновение ей даже кажется, что его дыхание касается ее шеи, его рука – ее блузки над грудью, его глаза – видят ее. Не пронзают насквозь, но видят по-настоящему.
Кто знает, может быть, сочный лобстер и пара бутылок вина дадут ей новый простор для фантазий?

@темы: Чтиво, Sherlock, Гет, бессмысленный и беспощадный, G

---

Автор: Марана
Фандом: Мерлин\Merlin BBC
Пейринг: Гавейн/Мерлин
Рейтинг: PG
Жанр: драббл, флафф, юмор

-Раз поганка, два поганка, - уныло бормотал Мерлин, продираясь сквозь сырой после дождя орешник. Он поднял повыше воротник промокшей насквозь куртки скорее по привычке, нежели стараясь защититься от падающих за шиворот капель, и вновь пнул подвернувшийся под ноги грязно-белый гриб – совсем не тот, что был ему нужен.
-Три поганка, - подсказал голос сверху, и рядом с ногой волшебника шлепнулся камешек. Потом второй, но Мерлин не успел ничего предпринять – высокий темноволосый мужчина спрыгнул с дерева на тропинку прямо перед ним.
-Я так и знал, что у тебя есть темные тайны, Мерлин, - весело заявил он, освещая улыбкой пасмурный вечер. – А ты, значит, грибы истребляешь?
-Гавейн! – выдохнул Мерлин, счастливо улыбаясь в ответ; улыбаясь оттого, что встретил друга, и оттого, что успел спрятать за спиной руку, с пальцев которой уже рвался огненный ком.
-Только некоторые, - добавил он хитро.
-Те, что несъедобные? – понятливо кивнул Гавейн, умудряясь одновременно стряхивать с буйной гривы волос капли воды и пожимать протянутую ему руку. Впрочем, через секунду он все равно сгреб Мерлина в охапку, так что в итоге оба они оказались мокрыми с ног до головы, но – что скрывать – довольными.
-Если бы, - пробормотал, наконец, колдун, неохотно высвобождаясь из цепких и теплых объятий. – Мне мухоморов нужно набрать, а попадаются одни поганки.
Гавейн окинул своего юного друга несколько встревоженным взглядом.
-А у меня самогон есть, - на всякий случай сказал он. – Хороший, тут таверна недалеко, так там…
Мерлин невольно расхохотался.
-Нет, - выдавил он сквозь смех, - я не себе, это Гаюс попросил…
-Странные у него вкусы, - темноглазый красавец приподнял бровь.
-Это для лекарств!
-Вот поэтому я предпочитаю лечиться сам, - подвел итог Гавейн. – А то придешь к такому вот… Гаюсу, а он тебя мухоморами накормит. Ты помрешь во цвете лет, а он порадуется…
-Чему? – Мерлин уже начал икать от смеха.
-Тому, что ты точно больше не заболеешь!
-Гаюс не такой, - слабо запротестовал колдун. – Он хороший!
Свои слова он сопроводил оглушительным чихом, заставив друга нахмуриться.
-Хороший он может и хороший, - проворчал Гавейн, - но мухоморами я тебя кормить не дам. Пошли, - он ухватил юношу за рукав и потянул его в кусты.
-К-куда? – Мерлин скорее удивился, чем встревожился.
-Будем тебя согревать! – жизнерадостно объяснил Гавейн.
-К-как? – теперь Мерлин немножко встревожился – совсем чуть-чуть, ведь Гавейну он доверял.
-Молча! – еще радостнее заявил тот, и Мерлин забеспокоился чуть сильнее. В конце концов, Гавейн считал, что хорошо провести вечер – это выпить и подраться, а еще охмурить симпатичную девчонку.
Или не очень симпатичную.
Или даже не девчонку, - неожиданно понял Мерлин; но в этот момент они, выбравшись из кустов, оказались на довольно просторной поляне, освещенной теплыми лучами заходящего солнца. По сравнению с сырым и темным орешником, здесь было светло, относительно сухо, и…
-Мухоморы! – радостно завопил Мерлин, и рванулся было вперед, однако сильная рука удержала его на месте.
-Успеешь еще, - проворчал Гавейн, осуждающе качая головой и явно не разделяя пагубное пристрастие юноши. – Садись.
Он бросил на землю наплечный мешок, рядом – свою куртку, и заставил Мерлина сесть на нее; сам же небрежно пристроился рядом, заставляя мага почувствовать себя одновременно неловко и до странного уютно.
«В конце концов, это не может быть так уж плохо», - решил он про себя.
Из мешка Гавейн извлек вместительную флягу, оплетенную кожаными ремешками.
«Или может».
С эффектным чпоканьем Гавейн извлек пробку, принюхался к содержимому фляги, и протянул ее Мерлину.
-Пей! – с искренней, неподдельной щедростью предложил он.
Мерлин вздохнул. Принял флягу. Принюхался. Вздохнул снова.
Кажется, то средство, которым скорняк обрабатывал зимой шкуры убитых Артуром волков, пахло похоже.
-И ты еще мухоморы есть боишься, - вполголоса пробормотал он.
-Что?
-Спасибо, говорю, - чуть громче добавил Мерлин, зажмурился и хлебнул.
Напиток обжег горло и напрочь отбил обоняние, так что Мерлин под одобрительное похлопывание по плечу сумел практически безболезненно сделать еще несколько глотков. Через мгновение ему стало тепло, потом – жарко, а потом он просто прислонился к плечу Гавейна, отобравшего у него фляжку.
-Драться будешь? – не очень трезво спросил Мерлин.
-С тобой – точно нет, - Гавейн, если и удивился, вида не подал. Вместо этого он снова подал Мерлину напиток – лекарство и средство для розжига костра в одном флаконе. Мерлин послушно отхлебнул, даже не закашлявшись, и окончательно обмяк.
-Значит, ты меня поцелуешь? – сонно предположил он.
А вот Гавейн закашлялся.
-З-знаешь, Мерлин, - осторожно проговорил он, - я не то, чтобы сильно против, но… На мой вкус, у тебя грудь маловата…
Мерлин, навалившись на его плечо, совершенно неразочарованно всхрапнул. Мужчина перевел дух и задумчиво поболтал флягой, определяя количество оставшегося в ней самогона – лучшего, на его взгляд, средства от простуды.
-Мухоморы – ерунда, - пробормотал он. – А вот с Артуром я бы поговорил…

@темы: Чтиво, Мужская дружба? Не, не слышала, Merlin, PG

---

yyy: блять, ну объясни мне, как это - быть слэшером??
xxx: ... Мы пишем фанфики с рейтингом NC-17 - но способны любить платонически. Посылая кого-то нахуй, мы делаем комплимент. Делая арты/клипы/еще что-то - мы не требуем ничего взамен, кроме, быть может, комментариев. Знаешь, кто-то однажды сказал: "Работай так, словно тебе не нужны деньги." И это про нас, Слэшеров. Мы просто любим, причем, эта любовь без взаимности - ОТП явно нас не любит, им просто пофиг. Но Слэшеров это совершенно не останавливает.
Нам есть, ради чего жить.
А тебе?..
yyy: я не все понял, но написано заебись. тоже, что ли стать слэшером..
xxx: Это либо есть, либо нет. Даже хер можно пришить, если его нет. А стать Слэшером нельзя. Им можно только родиться.

@темы: Чтиво, Мужская дружба? Не, не слышала, Что-то ещё