Название: "Робинзоны будущего"
Дисклеймер: Все персонажи принадлежат Но и Джу, а я мимо пробегала.
Предупреждение: слеш, OOC, AU, нецензурная лексика, насилие и сумасшествие.
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Ховард/Винс
Жанр: Юмор, флафф, ангст, триллер. Несочетаемые жанры, именно в таком порядке.
Размер: миди
Описание: 44 дня на необитаемом острове.
Часть вторая.
читать дальше
День двадцать третий.
Второй день подряд сказываюсь больным. Лежу дома, обдумываю, как жить дальше. Винс предпринимает попытки как-то мне помочь, я его вежливо посылаю. Пока помогает, но, зная его настойчивость, я понимаю, что времени на обдумывание у меня всё меньше и меньше. Когда-нибудь мне всё-таки придётся снова увидеть его ярко-голубые глаза, и я понятия не имею, как я себя поведу после этого. Но пока что мне только и остаётся скрываться и притворяться больным…День двадцать четвёртый.
Мне сложно в это поверить, но Винс до сих пор ведётся на мою ложь, и до сих пор не предпринял попыток подняться ко мне без разрешения.Это и к лучшему, у меня появилось время всё обдумать и прийти к очень странному умозаключению – а почему бы и нет? Что мне мешает попробовать как-нибудь намекнуть на это Винсу? Всё же, он никогда не был гомофобом, он должен отнестись к этому как минимум с пониманием. А уж если повезёт, вдруг у него тоже есть ко мне какие-то чувства, которые он от меня скрывает? А что, я мужчина видный, излучаю внутреннюю красоту, интеллигент, интеллектуал, да и вообще… Не просто же так он в меня постоянно глазками стреляет? Всё время норовит прикоснуться… А я ещё, дурак, заладил: «Не трогай меня, не трогай меня». Да мы же идеальная пара! В общем, всё, решено. С завтрашнего дня предпринимаю активные меры. Ещё не знаю, какие именно, но очень активные.
День двадцать пятый.
Итак, для обольщения Винса мне, прежде всего, нужен план. Что должен делать мужчина, чтобы понравиться другому мужчине? Нет, что должен делать мужчина, чтобы понравиться Винсу? Нет, что должен делать Ховард, чтобы понравиться другому мужчине? Нет… Чёрт, я запутался… Ладно, ничего не понимаю в геях и понятия не имею, как они друг к другу подкатывают. Может быть, попробовать делать с Винсом то же самое, что он делал со мной? Стрелять глазками… Прикасаться… Хорошо выглядеть… Чёрт, с последним даже и не знаю, что делать… Раньше мне в этих вопросах Винс всегда помогал, а тут что я ему скажу? «Как мне выглядеть, чтобы тебе понравиться?» А может быть, попробовать его трюк с пёрышком? И с бананом… А что, хорошая идея…Итак, главное набраться смелости, и… Вперёд! Удачи мне!
***
- Привет, Винс!
- О господи, Ховард! Как же тебя болезнь потрепала! Боже мой, что с твоими волосами? А с лицом что?
«1:0» - грустно подумал Ховард, приглаживая старательно перед этим начёсанные волосы. - «Так и знал, что как у Винса не получится, а будут просто лохматые космы… Чёрт…»- Господи, Ховард! Ты брал мою косметику? Зачем?
- Э-э-э… Ну, Винс, понимаешь… Я был… Э-э-э… Не в себе… Не понимал, что творю… Болезнь у меня такая… Но сейчас я абсолютно здоров!- Ховард, да ты псих!
«Это точно…Только псих может придумать такую глупую отмазку… Так, план Б».
- Э-э-э… Ховард! Ховард! Ты точно здоров? Что у тебя с глазами?
- А что у меня с глазами?
- Ты как-то странно на меня смотришь. Ты уверен, что тебе уже лучше?
- Ты на меня точно так же смотришь!
- Ты хочешь сказать, что я скашиваю глаза к носу и при этом быстро-быстро моргаю?!
- Нет… Ну да, это тоже болезнь…
«Что же ты будешь делать!»
- Ховард, пойдём пообедаем что ли. Может, тебе полегче станет? А потом пойдём к океану и смоем косметику с твоего лица.
- Ладно…
- Ховард! Да что с тобой? Только не говори, что это тоже болезнь.
- А фто фо фой?- Прожуй сначала, потом говори.
- А что со мной?
- Никогда не видел, чтобы человек откусывал по пол-банана за один укус. Ты что, хе-хе, заигрываешь со мной?- А?! Что? Как ты… То есть… С чего ты взял?
- Ну, не знаю, последний раз ты проворачивал тот трюк с глазами, когда думал, что так правильно строить глазки, и пытался закадрить мисс Гидеон. Она тогда ещё охрану вызвала, думала, что в зоопарк псих ворвался.
- Хаха, - неестественно посмеялся Ховард. – Ну да, было дело…
- И ещё этот макияж, как у ста пятидесяти тысяч индейцев… Если бы я не знал тебя, дружище, решил бы, что ты гей.
Ховард аж поперхнулся.
- А сам-то килограммами на себя косметику накладываешь!
- Я – это другое. Мне ещё в младенчестве вместо погремушки давали в руки губную помаду. Я – рок-н-ролльная звезда, мне без этого никак. Ты же – Ховард Мун, в тебе есть простая правда, тебе не нужны цацки, забыл?
- Э-э-э… Да нет… Я… Просто… Я…
- Ну что? Втюрился? Втрескался? Влюбился? Да ладно тебе, не парься, в меня все влюбляются, я даже удивлён, что ты так долго держался.
- Да как ты смеешь! За кого ты меня принимаешь?! Да я за такое и ударить могу!
Винс поднял руки в знак капитуляции.
- Всё-всё, остынь. Я просто сказал, что если что, то я не против пообжиматься и всё такое. Сам понимаешь, тяжело без девушек на острове, ну ты понял, о чём я. Ты ж знаешь, я не педик, да и ты тоже, так что всё путём.
- А… Ну ладно… - только и смог сказать Ховард, не поднимая глаз.
Весь оставшийся день они провели в неловком молчании.
***
День двадцать шестой.
Ура! Винс теперь мой! Я вчера был сама неотразимость. И конечно же, он не смог устоять перед моим обаянием. Сказал, что был бы «не против пообжиматься и всё такое». Правда вот, в конце я слегка струсил и не нашёл в себе сил признаться, но зато до этого я держался, как лев! И главное – Винс не против! Ура!
***
- Эй, Винс!
- О, привет, Ховард. Что это у тебя?
- Узнаёшь?
- Зачем ты без спроса взял перо у Санфлеша? Ему это не понравится.- Это то, которое он тебе подарил.
- А, ну тогда ладно. Можешь оставить его себе, я попрошу у него другое. Считай, что это подарок. От меня тебе.
- Спасибо, дружище.
Винс вальяжно развалился на куче пальмовых листьев и похлопал по месту рядом с ним, подзывая Ховарда. Тот, слегка смущаясь, осторожно присел рядом.
- Нет ничего приятнее, чем прикосновение пера, - сказал Винс и демонстративно поводил им по своему лицу. – Попробуй сам.
Ховард неуверенно поводил ярко-жёлтым пером сначала себе по руке, а потом по лицу. Ну, щекотно немного. Но ничего особенного, что бы вызывало такой восторг. Тем более, перо было упругое, не такое мягкое, как павлинье. Да и к тому же, у Винса это получалось гораздо изящнее и сексуальнее. А что, если…
Ховард не был уверен, что поступает правильно, но в этот момент его мозг полностью отключился и он действовал по наитию. Он взял перо за самый кончик его основания и провёл им от ключицы Винса по его шее, подбородку, скуле, а потом и по щеке. Сам же Винс всё это время в упор смотрел на Ховарда с каменным выражением лица, после чего спокойно спросил:
- Что ты делаешь?
Ховард не нашёл, что ответить. Покраснев, он встал и быстрым шагом вышел из комнаты, не забыв захватить перо с собой.
***
День двадцать седьмой.
Да кого я обманываю! Никому этот дневник не нужен и никто его не прочитает. Я неудачник, у которого ничего не получается. Вчера я в очередной раз выставил себя идиотом перед Винсом. Я уже и не знаю, что делать. А, к чёрту всё, не буду обращать на него внимание, да и всё. А чувства… Да фиг с ними, пройдут.
***
- Ховард, пошли загорать!
«Ну вот, опять всё сначала. Вида Винса в плавках я не вынесу. Хотя… Мне же как-то надо с собой бороться, будем клин клином вышибать».- Пошли!
«Я не смотрю на Винса. Я не вижу Винса. Я смотрю на небо, плывут редкие пушистые облачка. Я совсем-совсем не вижу, как Винс снимает с себя все эти листья и ветки, поправляет (читай: взлохмачивает) свою причёску, облачка белые и пушистые, а Винс вообще не виляет попой, когда проходит мимо меня. Светит солнышко, шумит прибой, ананасовый сок побежал по пальцу Винса, а он слизывает его языком. Белый мягкий песок, Винс пошёл купаться. Сейчас будет звать меня».
- Ховард, пошли, поплаваем!
- Как-нибудь потом, пока неохота!
«Ховард, сосредоточься. Думай о джазе. Думай о поэзии. Не думай о том, как капельки океанской воды стекают по груди Винса. Не думай о том, что его лохматая голова только что скрылась под водой, не думай о том, как из-под воды пару раз мелькнули пятки Винса и тоже скрылись. Не думай… Что?!»- О господи, Винс!
Ховард быстрее пули побежал к воде, отчаянно вертя головой, выискивая, в какой стороне он скрылся. «Ага, вон там!» Ховард поспешно нырнул и поплыл в нужную сторону. Но Винса там не оказалось. Только Ховард начал паниковать, как вдруг почувствовал, как что-то резко обхватило его за ногу и потянуло вниз. От неожиданности, Ховард наглотался воды, и начал судорожно дёргать руками и ногами. Вдруг второй ногой он попал по чему-то живому и в тот же момент он почувствовал, что его больше ничего не тянет вниз. Ховард инстинктивно забарахтался, всплыл наружу, глотнул воздуха и снова нырнул в поисках Винса. Тот уже был без сознания и медленно шёл ко дну. Ховард обхватил его руками и еле-еле всплыл наверх. О том, каких нечеловеческих усилий стоило дотащить Винса к берегу, даже и говорить не стоит.
Вытащив своего друга из воды, Ховард уложил его на лежак и начал судорожно вспоминать, что его учили делать после спасения утопающего, когда он ещё учился в школе. Очень велико было искушение сделать искусственное дыхание «рот-в-рот», но речь шла о жизни и смерти, поэтому об исполнении прихотей Ховарда не могло быть и речи, ведь он не был уверен, что это то, с чего стоит начать. Вдруг у него в голове что-то щёлкнуло. Он перевернул Винса на живот, вспомнил, как его учили укладывать пострадавших, и уложил его в нужную позу. Затем открыл ему рот и надавил пальцем на корень языка. Винс резко дёрнулся, упал с лежака прямо на песок и начал судорожно откашливать воду.
- Живой! – просиял Ховард.
…И снова Винс лежал в постели Ховарда, а тот лечил его, не оставляя ни на секунду. Это было уже на следующий день. Да вот только было такое ощущение, что Винс был совсем не рад своему спасению. То есть, он, конечно, был рад, что остался жив, но у него уже не оставалось никаких сил терпеть чрезмерную опеку слегка поднадоевшего Ховарда.
***
День двадцать восьмой.
И всё-таки, Винс – свинья! Не успел оклематься после своего спасения, как уже закатил истерику. Правда, её смысл я так и не уловил, понял только, что достал его. А когда я успел его достать, я ж ничего такого не делал?
День двадцать девятый.
Винс всё ещё дуется. Ну и пускай дуется, никогда не подойду к нему извиняться первым, ещё чего, я слишком горд для этого.
День тридцатый.
И мне всё равно, что Винс выглядит таким несчастным, а я чувствую себя виноватым, всё равно я не собираюсь перед ним унижаться! Я – Ховард Мун! Человек-дело!
***
- Винс, прости меня, пожалуйста, если я что-то сделал не так! Я не хочу снова разрушать нашу дружбу.
- Да сколько можно? Тебе самому не надоело?! Ты – непредсказуемый человек. То ты меня посылаешь по десять раз на день, то вдруг заботишься, становишься таким добрым и милым, то вдруг начинаешь вести себя неадекватно, делаешь какие-то странные намёки, а теперь решил спасти меня и убить своей опекой! Да я уже видеть не могу твою усатую морду! Отвали от меня! Делай что хочешь, переезжай на другой остров, просто никогда не выходи из своей хижины, да хоть утопись, мне пофиг, ты меня достал!
- Да не очень-то хотелось слушать твои бабские вопли, неблагодарная свинья! Надо было так и оставить твою тощую задницу в воде, на съедение акулам, хотя даже они побрезговали бы давиться твоей шевелюрой!
***
День тридцать первый.
Ненавижу Винса. Всегда знал, что он самый подлый человек на свете. А ещё больше я ненавижу то, что я так и не перестал любить эту скотину.Сижу в доме, не высовывая оттуда носа, чтобы не злить его. Так велико искушение выглянуть, хоть одним глазком посмотреть, как он там. И плевать даже на гордость, да на всё плевать. Но велик риск, что если я его увижу сейчас, то этот раз может быть последним.
Винс… Когда он был рядом, я думал, что он сводит меня с ума. Теперь я понял, что ничто так не сводит с ума, как его отсутствие. И особенно понимание того, что он может быть рядом, в нескольких метрах, рукой подать, стоит только захотеть… Запретный плод, самый сладкий…
Я сделал бы всё, что он только пожелал… Я бы забросил джаз и стал слушать электро, панк, да что угодно. Я бы сбрил усы и выпрямил волосы. Я бы перестал писать стихи и глубокомысленную прозу, и стал бы рисовать глупые комиксы про жвачку Чарли. Я бы бросил актёрскую карьеру и стал лидером рок-группы.
Да вот только поможет ли это? Время съедает всё. Неизвестность больше не пугает, с ней просто смиряешься. Когда Винс был рядом, казалось уже не важным, где ты, на острове ли, в Тундре ли, в пустыне, в джунглях, в обезьяннем аду… Главное, что рядом всегда был вечно лохматый голубоглазый человечек, который лучезарно улыбался всем невзгодам и игриво подмигивал всем проблемам.
И вот, что с нами сделал проклятый остров. Проклятое время. Проклятая неизвестность. Ховарда и Винса больше нет. Есть Ховард. И есть Винс. Мы больше не одно целое. Не одна команда. Не вместе…
День тридцать второй.
О, Винси, мой мальчик, я не видел тебя всего двое суток, а ты уже превращаешься в мираж. Каждый раз, когда я тебя вспоминаю, твой образ становится всё более идеальным. Вот мы с тобой спим на полу, в окружении кружек с чаем, и рассуждаем о предстоящем бое с кенгуру. А вот мы привязаны к столбу под яйцом Мантумби, я признаюсь тебе в любви, а ты смеёшься. Ты игриво заглядываешь мне в глаза и спрашиваешь: «Ты целовал Томми?» Ты изображаешь звук ветра, а я закрываю тебе рот ладонью. Ты гладишь себя павлиньим пёрышком. Смотришь на меня. И гладишь себя.***
Ховард достал ярко-жёлтое перо какаду и начал водить им по своей шее, по щеке, вспоминая, как это делал Винс. Всё-таки, перо попугая было не таким приятным на ощупь, как павлинье, но Ховарду и это начинало нравиться. Ему просто нравилось всё, что имеет хоть какое-то отношение к Винсу. А в его положении, к Винсу имело отношение абсолютно всё, что было на острове.
Ховард пролежал на кровати весь день, гладя себя пёрышком по лицу и рукам. Он не понимал, что он делает и зачем он это делает, всё его существо было снаружи дома, где голубоглазый брюнет, ничего не подозревая, с лёгким сердцем загорал на солнце.***
День тридцать третий.
Винс успокаивает меня перед боем с кенгуру, а я его за это благодарю. Винс не может устоять, когда видит меня связанного в лаборатории Бейнбриджа. Мы в Тундре, я выгоняю Винса из палатки, но потом сжаливаюсь над ним, пускаю обратно, он дрожит как осиновый листок, я оборачиваю его в пальмовые листья и грею. Винс снимает кожурку с банана, и медленно погружает его в рот до половины, глядя мне прямо в глаза, а затем, так же медленно посасывая, вытаскивает его. Винс лежит на подушках, берёт меня за одну из цепей, притягивает к себе и проводит по груди ярко-жёлтым пером какаду.***
Стоит ли говорить, как Ховард погряз в своих фантазиях о Винсе, которые теперь приобрели явный сексуальный оттенок. «Намазать тебе спинку кремом? Намажу, отчего не намазать? Убери волосы, чтобы они не мешали. Ой, прости, крем холодный? Ничего страшного, сейчас согреется. Расслабься, малыш, не напрягайся так, я не сделаю тебе ничего плохого. Прогнись чуть-чуть вперёд. Вот молодец, какой ты послушный. Нравится тебе, когда я спускаюсь от лопаток к пояснице, гладя тебя по бокам? Ты такой худенький, такой хрупкий, и при этом такой гибкий и мягкий. М-м-м, тебе нравится, когда я втираю крем тебе в поясницу, спускаясь руками под пояс плавок! Да ты просто балдеешь от этого! Хочешь, чтобы я помял твою попку? Не зря ты так старательно вилял ей, ведь знал, что я захлёбываюсь слюнями, а ты думал, что никогда мне не достанешься. Хочешь, намажу тебя кремом и спереди? Нет, не разворачивайся, сиди так же, а я просто придвинусь к тебе сзади и прижмусь вплотную. У тебя потрясающие волосы. Нравится тебе, когда я говорю, обжигая твой затылок своим дыханием? Да ты гусиной кожей покрылся! А как ты будешь себя чувствовать, когда я лизну тебя в ушко? Дух захватывает, не правда ли? Я знаю, тебе всегда нравился мой голос, хотя ты мне никогда об этом не говорил. Но ты просто кончаешь, когда я что-нибудь жарко шепчу тебе на ухо. Любую ерунду, да хоть эту. Правда? Не надо сдерживать стон, нас никто не услышит. Выдави мне крем на руки. Вот умница. Потерпи чуть-чуть, сейчас снова будет немного холодно. Я люблю, когда ты вздрагиваешь и сильнее ко мне прижимаешься. Запрокинь голову назад, положи её мне на плечо, облокотись на меня, мне нравится, когда ты так близко. Так приятно скользкими от крема руками водить по твоей груди, по твоему животу. Как прерывисто ты дышишь… Поцелуй меня, я хочу чувствовать твоё дыхание у себя на губах. У тебя такие мягкие губы, такой нежный тёплый язычок. Мне нравится, что ты не закрываешь глаза, когда целуешься. У тебя самые красивые глаза на свете, особенно когда ты смотришь на меня так, всем видом говоря: «Я хочу тебя». Ты хочешь, чтобы я запустил руку тебе в плавки? Вижу, что хочешь. Вижу, горишь от нетерпения и бьёшься в истоме. Оу, какие мы нетерпеливые. Ну уж нет, убери руки, не надо ласкать самого себя, я хочу, чтобы ты весь был моим, целиком и полностью, я хочу владеть твоим телом. Тебе нравится, когда моя рука ласкает твой член? Гладит его, играет, проводит вверх и вниз. Я могу делать с тобой всё, что хочу, ты реагируешь на любое прикосновение. Я выучил язык твоего тела. Если я сделаю так, то ты прогнёшь спину вперёд. Если так – ты закроешь глаза и закусишь губу. Если так – ты вытянешь носки ног и будешь громко с придыханием стонать. Если я прервусь, чтобы немного тебя подразнить, у тебя будет дикий всплеск эмоций, ты будешь бесстыже умолять меня продолжить, ты будешь шептать моё имя, а когда я продолжу и ускорю темп, ты сорвёшься на крик. Малыш, ты близок к завершению? Я тоже… Как ты извиваешься, какой ты горячий, вот уже сейчас… Да, Винси! Винс!...»
- Господи, Ховард! Что ты творишь?! Боже мой, это омерзительно! Такого я от тебя не ожидал… А я-то, дурак, мириться к тебе пришёл. Да прикройся ты уже!
Ховард сидел на кровати и прикрывался тем самым одеялом из пальмовых листьев, сам не свой от ужаса и стыда. Винс стоял в дверях. От него не укрылось ни то, чем Ховард занимался, ни то, чьё имя он выкрикивал во время оргазма.
- У меня нет слов. И давно ты этим занимаешься?
У Ховарда тоже не было слов, но по другой причине. Он не мог оторвать глаз от желанного лица и тела. Двухдневная пытка расставанием была невыносимой, но ещё невыносимее было осознавать, что теперь-то уж двумя днями дело точно не ограничится. И теперь-то уж точно неизвестно, сколько придётся довольствоваться одними лишь фантазиями.
Лицо Винса пылало от отвращения. Он хотел сказать что-то ещё, но от негодования несколько раз запинался на полуслове. Так ничего и не сказав, он молча развернулся и вышел.
Ховард вытирался пальмовым листом и собирался с мыслями, что же ему делать дальше. Остаётся только уйти. Другого выхода просто не было. Бежать на другую сторону острова, подальше от этих осуждающих голубых глаз, от тонких губ, от угольно-чёрных вечно взлохмаченных волос, от белого стройного тела… Забыть всё и начать новую жизнь в одиночестве, вдали от цивилизации. Это пугало, но другого выхода и быть не могло.
***
День тридцать четвёртый.
Вот я и на другой стороне острова. Она ничем не отличается от той стороны, кроме одной небольшой детали. Но, не будем об этом… Чтобы как-то отвлечься, я написал песню:Всё, чего не повидать,
Всё, чем мне уже не стать,Мне осталось лишь признать:
Мне здесь вечно пропадать.
В изоляции, изоляции, изоляции, изоляции…
Кавалькады и друзья,Жизнь, что больше не моя.
Никогда не думал я,
Что теперь есть для меня
Лишь изоляция, изоляция…
Всё, чего не повидать,
Всё, чем мне уже не стать,
Надежды повернулись вспять,
И мне осталось лишь принять
Изоляцию, изоляцию, изоляцию, изоляцию…
День тридцать пятый.
Теперь я полностью независим. Мне не нужна ничья поддержка и мои мысли никем и ничем не заняты. Попытался построить себе подобие хижины. Ночевать в ней можно, но она не идёт ни в какое сравнение с той, воспоминания о которой снова порождают нестерпимую боль.День тридцать шестой.
Как-то не ладится у меня с этой стороной острова. И дело даже не в *несколько слов, зачёркнутых много-много раз*, а в том, что здесь меня во всём преследуют неудачи. Здесь меньше фруктов и они какие-то пресные, здесь рыба не клюёт, здесь ветви деревьев либо слишком толстые, либо слишком хрупкие. Но ко всему привыкаешь. Например, я уже полностью смирился со своим одиночеством и мне оно даже нравится.
День тридцать седьмой.
Да кого я обманываю! Я не могу жить без Винса! Я никогда не смогу его забыть, как бы мне этого ни хотелось! Не прошло ещё ни дня, чтобы я не вспомнил о нём. Его образ преследует меня всегда и везде, что бы я ни делал, о чём бы я ни думал.
Я перестал спать и практически перестал есть. Единственное, что даёт мне повод жить – осознание того, что прямо сейчас, на расстоянии целого острова отсюда, лежит под солнцем моё чудо, мой нежный цветок, и, возможно, думает обо мне. Да хотя бы оскорбляет последними словами. А может быть, фантазирует, так же, как и я... Сможет ли он простить меня за мою бесстыжесть? Так хочется верить, что да…День тридцать восьмой.
Мои фантазии снова со мной, они помогают мне прожить день, не сойдя с ума. А может быть, это они меня с ума и сводят.Винс плавной и грациозной кошачьей походкой медленно подходит ко мне. На нём не тропическая одежда из листьев, он одет во что-то готично-панковское (я никогда не мог отличить его образы друг от друга). Его глаза ярко подведены чёрным и от этого становятся ещё более привлекательными, его губы маняще блестят. Пока он подходит ко мне, выражение его лица предельно невинное, он даже слегка переигрывает, пытаясь изобразить кроткую овечку. Но вот он подходит практически вплотную, и его лицо резко меняется, как по мановению волшебной палочки. Взгляд иначе, чем блядским, не назовёшь, развратная ухмылка и его любимая поза – откляченное вбок бедро и рука на поясе. Я знаю эту его игру. Он любит устраивать мне такой своеобразный «контрастный душ», играя мимикой, и бросая меня то в жар, то в холод. А теперь мой любимый момент – Винс, пристально глядя мне в глаза, приоткрывает рот и медленно проводит языком по зубам. От этого зрелища в моих брюках всё просто каменеет. Но я держусь, не предпринимаю никаких действий, и жду, что же он придумает дальше. Не видя с моей стороны никакой инициативы, Винс обхватывает руками мою голову, притягивает к себе, и развратнейшим образом целует. Ни о какой нежности не может быть и речи, он размазывает блеск по моим губам и толкает язык мне чуть ли не в горло. Я не ожидаю от него таких действий, поэтому чуть отклоняюсь назад, а Винс продолжает жадно орудовать языком и придерживать меня за голову, издавая какое-то хищное рычание, как будто меня сейчас у него отберут. После жёсткого поцелуя мы оба не можем отдышаться, словно пробежали марафон. Но Винс всем видом показывает, что это только начало. Губы припухли, блеск размазался, а он, всё так же пристально глядя мне в глаза, медленно опускается сначала на одно колено, а затем на другое. От нетерпения эрекция стала практически болезненной, и у меня такое ощущение, что я кончу от первого же прикосновения. Винс приспускает с меня брюки вместе с трусами и обхватывает член рукой. Ощущение просто волшебное – у него все пальцы в кольцах, этот контраст холодных колец и тёплых пальцев просто сводит с ума. Винс приоткрывает рот и проводит тёплым мягким языком от основания и до самой головки, а затем обхватывает её губами и начинает посасывать как конфету. Я больше не могу выдержать этой сладкой пытки и слегка подталкиваю бёдра вперёд, подсказывая Винсу переходить к более активным действиям. Он снова хитро заглядывает мне в глаза, а затем резко вбирает в себя весь член, практически до самого основания. От такой внезапной перемены, у меня всё плывёт перед глазами, а Винс уже вовсю работает ртом, наращивая темп и помогая себе рукой. Много времени мне не понадобилось, я и так был заведён до предела. Все мышцы напряжены, я ловлю ртом воздух, потому что дыхания уже не хватает, по телу пробегает мелкая приятная судорога и я молю Винса, чтобы он не останавливался, но сам не могу сдержаться, и понимаю, что сейчас кончу. Меня так переполняют эмоции, что я забываю обо всём, и просто растворяюсь в наслаждении. Когда я снова обретаю способность мыслить, я вижу, как Винс, всё ещё сидя на коленях, вытирает рот, а затем ловит мой взгляд и улыбается. Я не в силах вымолвить ни слова, единственное, на что меня хватает – это погладить его по волосам.
Видение рассеивается, я снова один на один со своей тоской, лежу на кровати и отдыхаю от долгой мастурбации. Фантазий ещё много, но долго ли я на них протяну?
День тридцать девятый.
Винс вальяжно развалился на куче пальмовых листьев и похлопал по месту рядом с ним, подзывая меня присесть.- Нет ничего приятнее, чем прикосновение пера, - сказал он и демонстративно поводил пёрышком по своему лицу. – Попробуй сам.
Я провёл ярко-жёлтым пером по своей руке, по щеке. Странное ощущение, но приятное.
Я не был уверен, что поступаю правильно, но в этот момент мой мозг полностью отключился и я действовал по наитию. Я взял перо за самый кончик его основания и провёл им от ключицы Винса по его шее, подбородку, скуле, а потом и по щеке. Винс прищурился, как довольный кот, и с придыханием прошептал: «Продолжай».
Как же я благодарен пальмовым листьям, что они так легко рвутся! Легко разорвав одежду Винса, я снова взял пёрышко и стал водить по его белоснежной коже. Винс закатывал глаза, приоткрывал рот, а когда ему было особенно приятно, я слышал, как у него перехватывало дыхание. Грудная клетка поднималась и опускалась, а когда я провёл пёрышком по его животу, Винс чуть улыбнулся и сладко простонал. Я снова провёл пёрышком снизу вверх, легко-легко, практически не касаясь кожи. Винс извивался и выгибался вперёд, требуя большего. Но когда я снова стал спускаться вниз, он вдруг открыл глаза, мягко остановил мою руку, и, хитро посмотрев мне в глаза, сказал: «Теперь моя очередь». К такому повороту событий я не был готов. Винс мягко подтолкнул меня, чтобы я лёг на спину, а сам оседлал меня сверху, и сорвал с меня одежду. Взял перо, но затем, подумав, отложил его в сторону, а вместо этого лёг на меня, прижавшись всем телом, и мягко поцеловал в губы. Я не понимал, к чему он клонит, и понял только тогда, когда он оторвал от пальмового листа полоску и завязал мне глаза. Я много раз о таком слышал, но понятия не имел, насколько острые ощущения при этом испытываешь. Винс ещё раз меня поцеловал, а потом отодвинулся и встал с кровати. Несколько томительных секунд я гадал, куда он мог деться и не вздумал ли он убежать, хотел даже снять повязку, но тут почувствовал на плече мягкое щекочущее прикосновение. Пёрышко прошлось от одного плеча к другому, а затем стало вырисовывать какие-то узоры на груди и животе. Ощущение действительно необычное, но гораздо приятнее представлять при этом, сколько удовольствия это доставляет самому Винсу. И всё-таки, прикосновение пера меня так не заводило, как его. Винс как будто прочитал мои мысли, потому тут же убрал пёрышко, а в следующую же секунду я почувствовал на своей шее его горячее дыхание, а затем тёплые мягкие губы и горячий язычок. Чтобы было удобнее, Винс снова лёг на меня сверху и стал покрывать жаркими поцелуями всё моё тело. Я одной рукой зарылся в его волосы, а второй обнял его и стал гладить по спине. Тем временем, Винс уже спустился к животу, а рукой шаловливо забрался ко мне в плавки, и… Винс! Нет, не исчезай, только не сейчас! Это была моя любимая фантазия, я не хочу снова оставаться один! Винс!
День сороковой.
Что-то не так. Я нахожусь на этой стороне острова не один. В перерывах между помутнениями разума, я чувствую, как за мной следят, слышу, как трещат сухие ветки, слышу подозрительный шорох листьев. Хорошо, если бы это был Винс. Но вдруг мы действительно не одни на этом острове? А вдруг все сорок дней, что мы находились здесь, за нами без нашего ведома следили? И хорошо, если это мирное, но очень любопытное племя. А если кровожадное племя каннибалов? Если они следили за нами и ждали, когда мы не сможем постоять друг за друга, когда мы останемся одни, когда ослабеем от голода? И теперь готовят решительный удар… А что, если… А что, если они убьют Винса? Теперь мне становится действительно страшно…День сорок первый.
Страх придаёт мне разума. Я больше не погружаюсь в свои фантазии, и мои мысли занимает только один вопрос – что мне делать? Я и до этого страдал бессонницей, но теперь ночи для меня стали ещё более мучительными. Если раньше это были догадки, то теперь я отчётливо слышу шаги, вижу мелькающие тени… Теперь я точно уверен, что это не игра моего воображения. Но страх меня сковывает по рукам и ногам, я никак не могу набраться смелости и узнать, кому я так нужен.(чуть позже)
Набравшись смелости, я решил взять своего преследователя внезапностью. Когда я услышал, как он подошёл к двери, я резко соскочил с кровати и выбежал из хижины. Поймать его я не успел, зато успел услышать убегающие шаги и увидеть быстро скрывшуюся в лесу чёрную лохматую шевелюру. У порога осталось случайно выроненное ярко-жёлтое перо…День сорок второй.
Сегодня снова дождь. Понятия не имею, зачем Винсу надо было следить за мной, и почему он не мог просто прийти и поговорить, но я за него волнуюсь. В прошлый раз он умудрился простудиться всего за пару минут, а сегодня ливень хлещет с самого утра, и если Винс до сих пор в лесу и не нашёл себе укрытия, то на чудесное выздоровление он может и не надеяться.***
Дождь продолжался до самого вечера. Ховард всё так же сидел на кровати и переживал. Внезапно он вздрогнул, услышав громкий треск. Кто-то истерично колотил дверь.
- Ховард! Эт-то я, В-винс! Пожалуйста, от-т-ткрой, мне т-т-так холод-дно!Когда Ховард соскочил с кровати, открывать было уже нечего – Винс, промокший до нитки, полностью выломал дверь, и теперь стоял на пороге и часто дышал.
- Винс!
- П-п-прост-ти м-меня, Х-х-ховард… Я…
- Господи, ну зачем ты так долго не приходил? Ты весь промок и ты опять весь дрожишь! Почему ты не пришёл, как только начался дождь? Неужели ты думал, что я тебя не пущу? И зачем надо было так колотить дверь, я бы тебе открыл в любом случае.
- Я… П-п-прости м-меня…
- Да что ты заладил, ну как я могу на тебя обижаться!
Винс явно был на грани истерики. Он кинулся на Ховарда и сжал того в объятиях, не переставая при этом повторять: «Прости меня!». С его волос и одежды капала ледяная вода. Ховард обнял Винса и ласково гладил по волосам, приговаривая: «Ну-ну, всё хорошо, успокойся, я с тобой».
- Х-х-ховард, мне т-так холодно…
- Снимай одежду, сейчас я тебя закутаю в одеяло.
И снова всё повторялось. Винс спал, закутанный в пальмовое одеяло, а Ховард смотрел, как подрагивают его плечики, и не мог уснуть.
«Неужели всё действительно повторяется?» - думал Ховард. – «А может быть, судьба даёт мне второй шанс? Я так о нём мечтал все эти дни, и вот снова, всё, что нужно Винсу – это немного живого тепла от меня…» Борясь с чувством дежавю, Ховард аккуратно раскрыл Винса, прижался к нему всем телом и снова укрылся одеялом. Но тут Винс повернулся к нему лицом и, неожиданно открыв глаза, прошептал:- Мне так с тобой хорошо…
Ховард не мог поверить в своё счастье. Всё, о чём он так мечтал все эти дни, сбылось, и прямо сейчас лежало и смотрело на него голубыми глазами. Винс слабо улыбнулся и мягко прижался своими губами к губам Ховарда. Это был такой трогательный момент нежности и близости, так отличающийся от порой извращённых фантазий Ховарда…От кожи Винса шёл сладкий аромат, который Ховард уже успел забыть. Они слились в прикосновениях, ласках, полностью растворившись друг в друге и своих чувствах. Они занимались любовью всю ночь и уснули только под утро в объятиях друг друга, чувствуя себя самыми счастливыми людьми на свете.
***
День сорок третий.
Когда я проснулся сегодня утром, то обнаружил, что Винса рядом нет. Решив, что он просто вышел прогуляться, я счастливо потянулся, вспоминая прошлую ночь.Я провалялся всё утро, погружённый в сладкие воспоминания, но когда Винс не объявился и к полудню, я стал волноваться.
Обшарив весь прилегающий к моей стороне лес и не обнаружив ни малейших следов Винса, я запаниковал. Вдруг с ним что-то случилось? А может быть, он просто сбежал? Но почему?
Терзаемый грустными мыслями, я вернулся в свою хижину, и, хлопнув дверью, завалился на кровать. Единственное, что у меня осталось от Винса – это жёлтое перо, которое я бережно спрятал в тайник. Но, заглянув в своё укрытие, я обнаружил, что никакого пера там нет. Окончательно запутавшись в происходящем, я стал вспоминать весь прошедший день. Что-то меня смущало, и я не мог понять, что именно. И вдруг ко мне пришло озарение. «Я вернулся в хижину, и, хлопнув дверью, завалился на кровать». Хлопнув дверью! Винс же вчера разломал её ко всем чертям! Я встал и осмотрел дверь. Нетронутая, явно та же самая, что и была у меня вчера.
И тут ко мне постепенно стала приходить страшная правда, верить в которую совсем не хотелось: ничего не было! Это был просто очередной плод моего воспалённого воображения! Мои фантазии стали настолько реальными, что я стал в них верить!Не в силах больше оставаться в этой хижине, я выбежал в лес. Я бежал куда глаза глядят, неважно куда, лишь бы подальше от того ужасного места, что свело меня с ума. Но надолго меня не хватило, организм, измученный бессонницей и сумасшествием, не мог выдержать такой нагрузки. Я выбежал к берегу океана и упал на песок. Жаркое солнце напекало голову, шумел прибой, пели тропические птицы, а я всё лежал и не мог отдышаться от бешеной гонки. Как будто издеваясь, прилетел ярко-жёлтый попугай Санфлеш, и, усевшись мне на живот, затянул голосом Винса «Salty leave». Я не был уверен, что он не очередной плод моего воображения, я уже ни в чём не был уверен. Прилетело ещё около десятка абсолютно одинаковых ярко-жёлтых попугаев, которые стали летать надо мной и петь голосом Винса. Я отбивался от них, пока они не растаяли. В океане промелькнула лохматая голова, но тут же скрылась под водой. Я почувствовал, как чьи-то руки втирают в мою спину солнцезащитный крем. Я оглянулся. Сзади никого не было, но моя спина всё ещё чувствовала, как нежные прохладные пальчики мягко её массируют. Но это не могли быть руки Винса, ведь он лежал рядом, укутанный в пальмовое одеяло, и дрожал.
Не в силах больше выдерживать этот наплыв галлюцинаций, я снова выбежал в лес. Но и там было не легче: из каждой пальмы, из каждого бамбукового дерева раздавался его голос, со всех сторон на меня смотрели пронзительные голубые глаза. Я бежал со всех ног, пока не вернулся к своей хижине. И конечно же, там меня ждал Винс. Он полулежал на кровати и нагло улыбался.
- Ты можешь оставить меня в покое?! – в отчаянии закричал я.
Винс никак не отреагировал, а только развалился ещё вальяжнее.
- Ах так?! – в гневе закричал я, и набросился на него, схватив за грудки.
Улыбку Винса как рукой сняло.
- Что ты делаешь?! – в панике закричал он.
Но меня уже было не остановить, и я резкими движениями сорвал с него всю одежду. Сообразив, что я хочу с ним сделать, Винс затрепыхался, начал кричать и отбиваться. Но злость и возбуждение придавали мне сил, поэтому, не обращая внимания на попытки сопротивления, я силой перевернул его на живот и резко вошёл в него. Винс издал душераздирающий крик, но я, закрыв ему рот рукой, продолжал в нём двигаться.
Не знаю, сколько это длилось по времени (я давно потерял ему счёт), но когда меня захлестнула волна оргазма, я отключился и, потеряв сознание, упал на кровать.
Очнулся я только ночью, и первым же делом кинулся писать о произошедшем. Мысли путаются, всё как в тумане, и возможно половину того, что я написал, я выдумал прямо сейчас. Граница между фантазиями и реальностью стёрлась окончательно.
День сорок четвёртый.
***
Запись «День сорок четвёртый» стала последней в дневнике Ховарда Муна…
Винс шёл по лесу в поисках пропавшего полторы недели назад друга. Первую неделю Винс действительно злился и не мог свыкнуться с мыслью, что Ховард оказался таким извращенцем. Но потом злость сменилась волнением. Как он там? Что с ним происходит? А если он, не дай бог, покончит с собой?
Чувство вины быстро вытеснило гордость, и на сорок четвёртый день пребывания на острове, Винс всё-таки решил найти своего друга.
Чтобы дойти до противоположной стороны острова, пришлось потратить почти целый день. Уже на закате Винс вышел к хижине Ховарда. Она была вся разваленная, и было заметно, что сделана она была на скорую руку.
Винс аккуратно приоткрыл дверь. Ховард лежал на кровати и отсутствующим взглядом смотрел в потолок. Когда Винс вошёл, Ховард резко повернул голову и сосредоточил на нём взгляд. По спине Винса пробежали мурашки. Это был абсолютно дикий, невменяемый взгляд, которого никогда раньше не было у мирного тихони-Ховарда. Завершало картину то, что он был весь заросший, а одежда на нём висела клочками.
- Господи, Ховард, что с тобой произошло?
- Ситуация становится отчаянной, - не своим голосом на придыхании проговорил Ховард, его глаза безумно бегали. - Нам придётся сменить правила игры. Если ты понимаешь, к чему я клоню…
- Ты что, пытаешься меня изнасиловать? - попытался пошутить Винс.
- Пришло время. Пришло время предложить себя мне.
- Ты точно не пытаешься меня изнасиловать? – Винс уже понял, насколько Ховард был серьёзен в своих намерениях, но всё же пытался строить из себя дурачка, не зная, спасёт ли это его.
- Отдай себя мне прямо сейчас, Винси. Будь хорошим мальчиком.
Ховард медленно приближался, а Винс отступал назад.
- Только ты и я. Другого выхода нет.
- Отвали от меня, животное! – в панике воскликнул Винс, чувствуя, что наткнулся спиной на стену и давно пожалев, что решил прийти сюда. В его памяти возникли миллионы ситуаций, когда он в шутку заигрывал с Ховардом, не подозревая, к чему это всё приведёт.
Ховард прижал Винса к стене и поставил руки по обе стороны от него, чтобы тому было некуда убежать.
«Критическая ситуация» - почему-то всплыло в голове у Винса. Он ловко нырнул под рукой Ховарда и со всех ног кинулся к выходу, но был остановлен неожиданной подножкой. Не успев даже почувствовать боль от удара об пол, Винс почувствовал, как его грубо хватают, кидают на кровать и уже срывают с него одежду.
- Стой! Подожди секунду! – крикнул Винс.
То ли от неожиданности, то ли в нём действительно на мгновение проснулись какие-то частицы разума, но Ховард послушался.
- Ты хочешь заняться со мной сексом, – пытаясь говорить спокойно, начал Винс. – Мы с тобой находимся на необитаемом острове и неизвестно, сколько ещё мы тут будем находиться, бежать мне некуда, помощи ждать тоже неоткуда, да к тому же ты тупо физически сильнее. Значит шансов, что это не произойдёт, у меня никаких нет. Я верю, что ты ещё не окончательно тронулся умом, в глубине души ты так и остался моим добрым другом Ховардом Муном, и мне хочется надеяться, что в глубине души ты не хочешь делать мне больно. Так почему бы нам не попытаться мирно… Э-э-э… Уладить дело? Я обещаю, что не буду отбиваться, но и ты со своей стороны пообещай, что не будешь грубым, и всё пройдёт по-человечески. Как тебе такая сделка?
Ховард явно не ожидал от легкомысленного тусовщика такой последовательной и логичной речи. Винсу действительно каким-то образом удалось достучаться до чего-то человеческого, возможно последнего, что осталось у его свихнувшегося друга.
- Возможно, ты и прав, – усталым голосом сказал Ховард. – Но что я должен делать?
- В каком смысле? Только не говори мне, что ты ещё девственник. И как же, с позволенья сказать, ты собирался меня насиловать?
- Я это проделывал сотни раз в своих фантазиях, - смущённо проговорил Ховард. – Думал, что справлюсь, но ты поставил меня в тупик.
- Ну, для начала, - с видом учительницы младших классов, начал объяснять Винс, - тебе нужно перестать быть таким эгоистом и попробовать доставить удовольствие не только себе, но и мне.
Ховард окончательно смутился. Винс ждал от него каких-то действий, но так и не дождался.
- О господи, - закатил он глаза, - всё приходится делать самому…
Винс присел рядом с Ховардом и обхватил руками его лицо. После пары секунд сомнения, он всё-таки решился и, закрыв глаза, поцеловал его.
«А что, не так уж и плохо» - подумал Винс. – «Во всяком случае, не хуже, чем с женщинами, и даже получше некоторых из них. Целуется он хорошо, хоть пока ещё и несмело, но если просто забыть о том, что он мужчина, а я не гей, то можно даже получить удовольствие».
Как Винс и хотел, поцелуй действительно слегка раскрепостил Ховарда. Тот даже стал проявлять какую-то инициативу: погладил Винса по волосам, по спине. Как ни странно, но эти робкие неумелые ласки новоявленного любовника действительно начали заводить Винса. Что уж тут поделать, ему всегда нравилось, когда его хотели. По сути, сейчас происходило то же самое, что при его обычных заигрываниях с Ховардом, только на другом уровне, да и что уж тут греха таить, гораздо приятнее. Он упивался любовью Ховарда к себе, он хотел её всё больше и больше. Ему нравилось ловить на себе жадный похотливый взгляд, нравилось показывать себя во всей красе, нравилось играть, заводить и возбуждать. Он оторвался от губ Ховарда и начал спускаться вниз, оставляя страстные поцелуи на шее, груди, животе…
И вдруг Винсу в голову пришёл один нюанс, о котором он почему-то сразу не вспомнил. Ховард – мужчина, он хочет заняться с ним сексом и явно хочет быть сверху. А это значит… Чёрт! Это значит, что Винсу тоже придётся в каком-то смысле лишиться девственности! Вот к этому он не был готов… Но выбора всё равно не было.
Первое, о чём он вспомнил – чтобы не было больно, геи пользуются смазкой («Вот уж не думал, что эта информация когда-нибудь сможет быть для меня полезной»). Винс оторвался от Ховарда, встал с кровати и стал рыться в горе листьев, служившей раньше ему одеждой. Сам же Ховард поражённо за ним наблюдал, он решил, что Винс снова хочет убежать, и был просто в шоке от такой наглости. Но Винс всего лишь достал тюбик крема от загара. Там уже осталось совсем немного, но должно было хватить.
«Наверное, крем между ягодицами – это самое странное ощущение, которое только может быть» - подумал Винс, смазывая себя, и глядя на то, как Ховард снимает с себя одежду. Он уже был возбуждён до предела, а вот Винс слегка побаивался. Но, собравшись с духом, он сказал: «Я готов», и стал аккуратно насаживаться на член Ховарда. Боль была такая, что потемнело в глазах. «Господи, как людям это может нравиться?» - подумал Винс, но, взяв волю в кулак, насадился до самого основания. Ховард видел, что Винсу это не доставляет никакого удовольствия, поэтому не предпринимал никаких попыток к действию, давая ему самому выбрать нужный темп. Глаза Винса были сильно зажмурены, на лбу выступил пот. Но когда он стал двигаться, боль слегка отступила, уступая место какому-то новому, не испытанному ранее чувству. Винс слегка наклонился вперёд, сменив угол, и вдруг почувствовал, как Ховард задел внутри него какую-то точку, от которой по всему телу пробежала волна экстаза. От неожиданного взрыва удовольствия, Винс застонал, а Ховард, увидев, что доставляет ему удовольствие, перестал нервничать и сам погрузился в своё наслаждение. Винс ускорил темп, его стоны превратились в крик, а Ховард почувствовал, что вот-вот кончит. Вспышка оргазма была такой ослепительной, что Ховард полностью потерял ощущение времени и пространства, он выдохнул «Вииинс» и потерял сознание.
***
Резкая волна холодной воды окатила Ховарда с ног до головы. Не понимая, где он и что происходит, Ховард озирался по сторонам. Он лежал на песке, облитый водой, рядом, такой же мокрый, лежал и озирался Винс. В глаза Ховарду бросилось то, что кожа Винса была непривычно бронзовой. Ничего не понимая, Ховард поднял глаза наверх и поражённо замер, не веря своим глазам. Над ними стоял усатый моряк и щедро поливал их водой из ведра.
- Похоже, вам приснился кокосовый кошмар, - лукаво улыбаясь, сказал он.- О чём вы говорите? – спросил Винс.
- Вы ели протухшие кокосы, и они сделали из вас «ку-ку». Короче, корабль здесь. Вам лучше пойти со мной.
Ховард и Винс сидели в каюте и ждали капитана. Со времени пробуждения, они не сказали друг другу ни слова. Время тянулось как жевательная резинка, и уже казалось, что капитан забыл про них, но тут он, залихватски поправляя усы, вошёл в каюту.
- Может быть, вы расскажете, что с нами было? – нетерпеливо воскликнул Ховард.- Да что тут рассказывать? Проторчали на необитаемом острове две недели, объелись несвежих кокосов, да порцию солнечных ударов получили, вот оба и отключились. Хорошо ещё, я вас вовремя заметил.
- Постойте-постойте, - перебил Ховард. – Две недели? С чего вы это взяли?
- Ну пятнадцать дней, какая разница. Неужто ты не помнишь, парень? А это тебе ничего не напоминает? – и капитан вытащил из кармана изрядно помятый дневник.
У Ховарда поплыло перед глазами. Если капитан читал всё, что там написано… А тот, как ни в чём ни бывало, открыл последнюю страницу и прочитал вслух:
«День пятнадцатый.
Я обожаю этот остров! Сегодня решили с Винсом обследовать лес и наткнулись на рощу, полную фруктов. Наелись до отвала. Провели в роще целый день, а когда начало смеркаться, решили переночевать под открытым воздухом, как в старые добрые времена»
- Видимо тогда вы несвежих кокосов объелись, да ещё и других фруктов добавили. Так ещё и умудрились уснуть на открытом воздухе, а утром вам каждому по голове солнечным ударом прилетело. Не знаю, сколько вы провалялись после этого, и боюсь представить, какие галлюцинации это у вас вызвало, но факт остаётся фактом.
- Погодите-ка! – Ховард отобрал у капитана дневник. И правда, он заканчивался пятнадцатым днём, остальных страниц просто не было.
Неужели это всё было сном? Винс не промокал под дождём, а Ховард не грел его своим теплом. Он не намазывал ему спину солнцезащитным кремом. Да и самого крема-то не было, вон, Винс какой загорелый! И попугая не было, и ярко-жёлтого пера. И влюблённости тоже не было, не было фантазий, ссор, примирений, не было сумасшествия, не было секса. Ничего не было! Был только длинный тропический сон!
Ховард закрыл руками лицо. Этого не может быть! Винс сидел рядом и загадочно молчал. Кто знает, что приснилось ему… Наверняка, какие-нибудь вечеринки с кокосовыми куклами…
***
Ховард не мог уснуть. Он привык к своей кровати на острове и отвык от нормальной, с простынёй и подушкой, что в квартире у Набу. Винс сопел на соседней кровати и Ховард слегка завидовал тому, как безмятежно тот спал. Перед глазами мелькали кадры пережитого. И до сих пор не могло уложиться в голове, что ничего этого не было. Ведь всё было настолько реалистичным!
От грустных мыслей Ховарда отвлёк скрип кровати со стороны Винса. Оказывается, он проснулся и собирался куда-то идти. Ховард сделал вид, что спит, а сам тайком за ним подглядывал. Тем временем, Винс на цыпочках подошёл к своей тумбочке, достал оттуда ножницы и расческу, и так же тихонько подошёл к кровати Ховарда. Тому пришлось совсем закрыть глаза, чтобы Винс думал, что он спит. Ховард уже понял, что он собирается сделать, и у него возникло любопытство, как это будет проходить.
Сначала ничего не происходило, а потом Ховард почувствовал, как Винс чуть приподнял подушку и сел рядом с ним на кровать. Прошёлся по волосам расчёской… У Винса была лёгкая рука, неудивительно, что Ховард ни разу не просыпался от махинаций со своими волосами. Чуть слышно защёлкали ножнички. Волосы упали на лоб, и почувствовалось лёгкое дуновение. «Чик-чик, чик-чик», Ховард жалел, что не мог подглядывать. Но вот, стрижка была закончена, но уходить Винс не торопился. Ховард не мог понять, чего он ждёт и почему не встаёт с его кровати. И тут он почувствовал ласковое прикосновение пальцев к своим волосам, а затем ощутил тёплые губы Винса на своих губах. Продолжалось это секунд пять, и снова ничего. Ховард бы давно открыл глаза, но чувствовал, что Винс всё ещё сидит на его кровати. В абсолютной тишине слышалось его ровное дыхание. А потом Винс аккуратно лёг к Ховарду под одеяло и нежно обнял его. Ховард не понимал, что происходит, но ему ничего не оставалось, кроме как тоже обнять своего любимого человечка. Так они и уснули.
Над городом светила Луна. Дул холодный, совсем не тропический ветер. В квартире Набу двое сладко спали в объятиях друг друга. В тумбочке Винса, в его личном тайнике, доступа к которому не было ни у кого, там, где раньше он хранил расчёску и ножницы, теперь лежали всего три вещи. Ярко-жёлтое перо попугая по имени Санфлеш, пустой тюбик крема от загара «Фактор 3000» из серии Эдгара Винтера, и бережно сложенные страницы из дневника Ховарда Муна... Дни с шестнадцатого по сорок четвёртый…