20.02.2010 в 19:48
Шедевральное макси по "Мерлину"Пишет WebKitten:
Нечаянные воспоминания на случай смерти, глава 10 (окончание)
Название: Нечаянные воспоминания на случай смерти
Оригинал: Accidental Memory in the Case of Death
Автор: Derryere
Переводчики: WebKitten, Швеллер, [J][me] for the_miracle[/J]
Бета: Sei
Разрешение на перевод: получено
Пейринг: Артур/Мерлин
Рейтинг: NC-17
Жанр: драма, романс
Размер: макси
Предупреждение: частичное AU, ненормативная лексика
Дисклеймер: "Мерлин" принадлежит ВВС, фик - автору, перевод - переводчикам.
Размещение: без согласования запрещено.
Саммари: Тони О не водится с неудачниками. Тони О не гей, не "хороший парень" и уж точно не принц.
Но у судьбы свое мнение.
Статус: Перевод завершен
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Начало
Эмори не замечает, что ерзает ногой по полу, отстукивает по ножке стула беспокойный, настойчивый ритм. Он смотрит в никуда, чуть шевелит указательным пальцем, от чего стоящая перед ним солонка поднимается в воздух, кружит, приземляется на стол, несется к другому его краю и снова взлетает – и так раз за разом, повинуясь нервным движениям пальца Эмори.
Энтони не сводит глаз с телефона. В ушах до сих пор звучит дрожащий голос матери, безостановочные вопросы, все ли с ним в порядке, точно ли он в этом уверен, идет ли он домой и когда, и…
Он вскидывает голову, сосредоточенно следит за маневрами над столом, пока беспокойство не прорывается наружу коротким и резким:
– Перестань, пожалуйста.
Эмори сразу же останавливается – солонка зависает в воздухе – и смотрит на Энтони без всякого выражения, лишь уголки губ тревожно напрягаются. Медленно опускает солонку на стол. Включенный телевизор наполняет комнату тусклыми цветными вспышками и обрывками звуков – паникует толпа, средних лет мужчина пытается объяснить случившееся, четкий голос диктора сообщает о «…зарегистрированном на сегодняшний день землетрясении в Великобритании. Хотя причина его возникновения пока не установлена, общее мнение сводится…»
Энтони внезапно встает, опрокидывая стул.
– Идем, – говорит он, уже не в состоянии просто сидеть и ждать, когда в мире случится что-то похуже их двоих. Эмори все еще смотрит на него широко раскрытыми, пустыми глазами, и не двигается. Тони разворачивается к двери в надежде, что Эмори все-таки пойдет следом.
Тот идет.
Никакого тумана в голове, оба слишком напряжены и взволнованы, чтобы притормозить и почувствовать шок, но люди на улицах его ощущают – почти все горожане высыпали из домов, скучились тесными группками. Соседи и друзья опасливо собираются вместе, подозрительно оглядываются, говорят, хватаясь за сердце, кивают в ответ на рассказы о пережитом. Кто где был, когда это случилось, что делал, никто не пострадал, нет? Никто, никто из знакомых, ни один член семьи, слава богу, хвала всем святым, и… И так снова и снова, общее переживание шока, трагедии сплачивает квартал, город и даже больше. Ничего плохого не случилось, всего лишь сместилась шкала ценностей, покачнулась картина привычной жизни, и этого достаточно, чтобы через многое переступить. Через вражду и обиды, счастье или сожаление – и, перешагивая через трещины в асфальте, Тони с Эмори слышат одно и то же в разных вариациях, настойчивое и искреннее: «Клянусь, Джейн, богом клянусь, я думал, мне конец…»
Они садятся в пустой вагон. Наверное, движение поездов в округе приостановлено до получения информации о состоянии рельсов. Но, когда Энтони со вздохом падает на сиденье, трется затылком о подголовник, показывая, как достала уже жара, а Эмори встает у окна, опускает раму, по плечи высовывается наружу и устраивает подбородок на скрещенных запястьях, поезд трогается с места.
Эмори долго глядит из окна, щурится, и ветер лохматит ему волосы. Энтони смотрит то в окно, то на лампочку для чтения над головой, то на футболку Эмори – на уровне его глаз сквозняк прижимает черный застиранный хлопок к плоскому животу.
Энтони прикрывает глаза, отдыхая, и открывает их, когда Эмори падает на соседнее сиденье – и без слов прижимается к Тони, закидывает ногу на его ногу, тяжело приваливается к руке, роняет голову на плечо. Энтони в ответ обнимает его за талию, неспешно водит большим пальцем по коже под краем футболки. Вагон качается, прижимая их ближе и отталкивая друг от друга, и снова прижимая, и иногда Эмори прекращает бездумно играть с ладонью Энтони и переводит взгляд за окно. Поднимает указательный палец, выбирает что-то невидимое. И тогда из травы выскакивает заяц, будто поднятый за шкирку, пару секунд летит над верхушками трав со скоростью поезда, а потом мягко опускается обратно на землю, повинуясь еле заметным движениям пальца Эмори.
– Возможно, тебе не стоит этого делать, – говорит Тони, глядя на его руки. Эмори пожимает плечами, снова начинает играть с его ладонью. Через какое-то время произносит:
– Знаешь, мне бы покурить сейчас.
Энтони чуть улыбается, толкает его плечом. Поезд медленно останавливается, и они выходят из вагона. Солнце стоит высоко в небе – по-своему властно, яркими лучами перечеркивая все надежды найти хоть какую-то тень. Эмори ведет их через луг, раздвигая высокие стебли травы, вытирая шею, уже потную от палящего зноя. Они взбираются по невысокому валу, съезжают вниз, вздымая клубы пыли, идут к валуну – Эмори прижимает ладонь козырьком ко лбу, заслоняясь от солнца, Энтони не вынимает руки из карманов.
Эмори в неуверенности обходит камень кругом, поворачивается к Энтони, поднимает брови, пожимает плечами. Энтони настороженно разглядывает торчащую рукоять, недовольно сжимает губы.
– Мне первому пробовать, значит? – спрашивает Эмори, поглаживая валун.
Энтони рычит, делает шаг вперед и с легкостью вытаскивает меч. Тот выскальзывает из камня с мягким скрежетом, и воздух вокруг чуть сгущается. По крайней мере, так кажется Тони, он может ошибаться, может, у него просто сжимается горло и давит в груди от того, как знакома легкая, прохладная тяжесть в ладони.
Вокруг все пышет зноем, горячий ветер прижимается к земле и поднимается зыбью, смазывая очертания ландшафта, скрадывая расстояния. Энтони оглядываются, и ему кажется, что волны горячего воздуха двигаются, складываются в призрачные силуэты. То ли у Тони мутится в голове от слишком долгого пребывания на солнце, то ли это магия – потому что теперь это тоже возможно, в его жизни есть магия, которая способна многое объяснить, свести с ума и сделать это безумие волшебным, – он не знает причин, но все равно это видит. Видит размытые контуры арок, флаги, трепещущие на ветру, расплывчатые очертания башен, неясные фигуры, изгиб колеса телеги, хвост шлейфа платья, беззвучные движения там, где когда-то раздавались шаги, безмолвие там, где давным-давно звучал обычный разговор. Летний день, похожий на сегодняшний, похожий на тот, когда он потащил парня – похожего на этого – на луг, такой же или почти такой. Неизменный ландшафт, ошибки прошлого, почти повторенные в настоящем – осознавать это сходство болезненно, но разница очевидна. Все та же земля, те же трава и дерево, все так же колотится сердце, но история не повторяется, она продолжается – развивается, начинается сызнова. Тони переводит взгляд на Эмори, и все исчезает.
Он моргает и задается вопросом, не привиделось ли ему все это, и тут же сам себе отвечает – не важно.
«Не особо», – заключает он мысленно и тычет носком ботинка в ровную пыль на том месте, где только что стоял камень. Луг снова выглядит просто лугом, а они с Эмори – обычными пацанами, стоящими посреди него – один трет ладонью лицо, второй неловко сжимает в руке меч.
– Ну что, – Эмори оглядывается по сторонам, будто подводит итог. – Будешь теперь баллотироваться в премьер-министры? Опять спасать мир от него самого?
Энтони выдает мягкий смешок, втыкает меч в землю.
– С моими выдающимися оценками по политологии и безупречной репутацией в полиции, ты хочешь сказать?
Эмори отвечает кривой улыбкой.
– Ага. С ними самыми.
– Ну… – Энтони умолкает, отводит взгляд в притворной задумчивости. – Я так думаю, по прошлому опыту… Хреновая была жизнь. Очень. И вот теперь нам дали новую. Как компенсацию. Так что нет – я знаю, как проживу эту жизнь.
Он вытирает затупившее лезвие меча о траву, поворачивается и начинает идти по направлению к поезду. Эмори присоединяется, неспешно шагает рядом, смотрит с насмешливым вопросом в глазах: «И как же?»
Энтони изображает безразличие, глядя на самодовольное выражение лица Эмори, а потом толкает его в плечо – и смеется, глядя, как тот спотыкается и возмущенно трет руку. Но только оказавшись в поезде, который несется туда, откуда приехал, Энтони тихо говорит:
– А эта жизнь – для нас, правда? – он легонько фыркает, с преувеличенным интересом глядит на мелькающие за окном деревья. – Больше никаких бредовых подвигов, никаких войн и всей этой дурацкой… да. Только… мы. Только мы, – он смотрит в пол, потом поднимает на Эмори спокойный взгляд. – Все. Я решил. Ты согласен?
Эмори глядит на него, ничем не выдавая свои мысли, долго молчит. Потом, вместо ответа, хмурится и замечает:
– Не знаю, как нам теперь друг друга называть, – и, после паузы: – Какое имя тебе больше нравится?
Энтони пожимает плечами, отворачивается к окну.
– Без понятия.
– Думаю, это действительно не имеет значения, – Эмори подталкивает ботинком лежащий между сиденьями меч, что чуть сдвигается при изменении скорости поезда.
Через мгновение Энтони уже улыбается, непонятно почему, и роняет голову на плечо Эмори, чтобы спрятать улыбку в изгибе его шеи. Чувствует себя из-за этого немного глупо, легонько кусает Эмори в плечо, чтобы избавиться от этого ощущения – а еще потому, что может, потому что Эмори совсем не против, и говорит:
– Ты, – и хрипло добавляет, глуша слова теплой кожей: – Значит, навсегда.
Эмори отвечает тихим смешком, глубоким, бурлящим в груди, и прикосновением пальцев к затылку Энтони.
– Да, – говорит он. – Согласен.
Энтони закрывает глаза, слушает стальной перестук колес по рельсам, быстротой и ритмичностью похожий на пение – не настолько человеческое, чтобы пугать, не настолько металлическое, чтоб отвлекать. Слушает дыхание Эмори, чувствует движения его шеи, и отсчитывает день первый.
Конец
URL записиНазвание: Нечаянные воспоминания на случай смерти
Оригинал: Accidental Memory in the Case of Death
Автор: Derryere
Переводчики: WebKitten, Швеллер, [J][me] for the_miracle[/J]
Бета: Sei
Разрешение на перевод: получено
Пейринг: Артур/Мерлин
Рейтинг: NC-17
Жанр: драма, романс
Размер: макси
Предупреждение: частичное AU, ненормативная лексика
Дисклеймер: "Мерлин" принадлежит ВВС, фик - автору, перевод - переводчикам.
Размещение: без согласования запрещено.
Саммари: Тони О не водится с неудачниками. Тони О не гей, не "хороший парень" и уж точно не принц.
Но у судьбы свое мнение.
Статус: Перевод завершен
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Начало
Эмори не замечает, что ерзает ногой по полу, отстукивает по ножке стула беспокойный, настойчивый ритм. Он смотрит в никуда, чуть шевелит указательным пальцем, от чего стоящая перед ним солонка поднимается в воздух, кружит, приземляется на стол, несется к другому его краю и снова взлетает – и так раз за разом, повинуясь нервным движениям пальца Эмори.
Энтони не сводит глаз с телефона. В ушах до сих пор звучит дрожащий голос матери, безостановочные вопросы, все ли с ним в порядке, точно ли он в этом уверен, идет ли он домой и когда, и…
Он вскидывает голову, сосредоточенно следит за маневрами над столом, пока беспокойство не прорывается наружу коротким и резким:
– Перестань, пожалуйста.
Эмори сразу же останавливается – солонка зависает в воздухе – и смотрит на Энтони без всякого выражения, лишь уголки губ тревожно напрягаются. Медленно опускает солонку на стол. Включенный телевизор наполняет комнату тусклыми цветными вспышками и обрывками звуков – паникует толпа, средних лет мужчина пытается объяснить случившееся, четкий голос диктора сообщает о «…зарегистрированном на сегодняшний день землетрясении в Великобритании. Хотя причина его возникновения пока не установлена, общее мнение сводится…»
Энтони внезапно встает, опрокидывая стул.
– Идем, – говорит он, уже не в состоянии просто сидеть и ждать, когда в мире случится что-то похуже их двоих. Эмори все еще смотрит на него широко раскрытыми, пустыми глазами, и не двигается. Тони разворачивается к двери в надежде, что Эмори все-таки пойдет следом.
Тот идет.
Никакого тумана в голове, оба слишком напряжены и взволнованы, чтобы притормозить и почувствовать шок, но люди на улицах его ощущают – почти все горожане высыпали из домов, скучились тесными группками. Соседи и друзья опасливо собираются вместе, подозрительно оглядываются, говорят, хватаясь за сердце, кивают в ответ на рассказы о пережитом. Кто где был, когда это случилось, что делал, никто не пострадал, нет? Никто, никто из знакомых, ни один член семьи, слава богу, хвала всем святым, и… И так снова и снова, общее переживание шока, трагедии сплачивает квартал, город и даже больше. Ничего плохого не случилось, всего лишь сместилась шкала ценностей, покачнулась картина привычной жизни, и этого достаточно, чтобы через многое переступить. Через вражду и обиды, счастье или сожаление – и, перешагивая через трещины в асфальте, Тони с Эмори слышат одно и то же в разных вариациях, настойчивое и искреннее: «Клянусь, Джейн, богом клянусь, я думал, мне конец…»
Они садятся в пустой вагон. Наверное, движение поездов в округе приостановлено до получения информации о состоянии рельсов. Но, когда Энтони со вздохом падает на сиденье, трется затылком о подголовник, показывая, как достала уже жара, а Эмори встает у окна, опускает раму, по плечи высовывается наружу и устраивает подбородок на скрещенных запястьях, поезд трогается с места.
Эмори долго глядит из окна, щурится, и ветер лохматит ему волосы. Энтони смотрит то в окно, то на лампочку для чтения над головой, то на футболку Эмори – на уровне его глаз сквозняк прижимает черный застиранный хлопок к плоскому животу.
Энтони прикрывает глаза, отдыхая, и открывает их, когда Эмори падает на соседнее сиденье – и без слов прижимается к Тони, закидывает ногу на его ногу, тяжело приваливается к руке, роняет голову на плечо. Энтони в ответ обнимает его за талию, неспешно водит большим пальцем по коже под краем футболки. Вагон качается, прижимая их ближе и отталкивая друг от друга, и снова прижимая, и иногда Эмори прекращает бездумно играть с ладонью Энтони и переводит взгляд за окно. Поднимает указательный палец, выбирает что-то невидимое. И тогда из травы выскакивает заяц, будто поднятый за шкирку, пару секунд летит над верхушками трав со скоростью поезда, а потом мягко опускается обратно на землю, повинуясь еле заметным движениям пальца Эмори.
– Возможно, тебе не стоит этого делать, – говорит Тони, глядя на его руки. Эмори пожимает плечами, снова начинает играть с его ладонью. Через какое-то время произносит:
– Знаешь, мне бы покурить сейчас.
Энтони чуть улыбается, толкает его плечом. Поезд медленно останавливается, и они выходят из вагона. Солнце стоит высоко в небе – по-своему властно, яркими лучами перечеркивая все надежды найти хоть какую-то тень. Эмори ведет их через луг, раздвигая высокие стебли травы, вытирая шею, уже потную от палящего зноя. Они взбираются по невысокому валу, съезжают вниз, вздымая клубы пыли, идут к валуну – Эмори прижимает ладонь козырьком ко лбу, заслоняясь от солнца, Энтони не вынимает руки из карманов.
Эмори в неуверенности обходит камень кругом, поворачивается к Энтони, поднимает брови, пожимает плечами. Энтони настороженно разглядывает торчащую рукоять, недовольно сжимает губы.
– Мне первому пробовать, значит? – спрашивает Эмори, поглаживая валун.
Энтони рычит, делает шаг вперед и с легкостью вытаскивает меч. Тот выскальзывает из камня с мягким скрежетом, и воздух вокруг чуть сгущается. По крайней мере, так кажется Тони, он может ошибаться, может, у него просто сжимается горло и давит в груди от того, как знакома легкая, прохладная тяжесть в ладони.
Вокруг все пышет зноем, горячий ветер прижимается к земле и поднимается зыбью, смазывая очертания ландшафта, скрадывая расстояния. Энтони оглядываются, и ему кажется, что волны горячего воздуха двигаются, складываются в призрачные силуэты. То ли у Тони мутится в голове от слишком долгого пребывания на солнце, то ли это магия – потому что теперь это тоже возможно, в его жизни есть магия, которая способна многое объяснить, свести с ума и сделать это безумие волшебным, – он не знает причин, но все равно это видит. Видит размытые контуры арок, флаги, трепещущие на ветру, расплывчатые очертания башен, неясные фигуры, изгиб колеса телеги, хвост шлейфа платья, беззвучные движения там, где когда-то раздавались шаги, безмолвие там, где давным-давно звучал обычный разговор. Летний день, похожий на сегодняшний, похожий на тот, когда он потащил парня – похожего на этого – на луг, такой же или почти такой. Неизменный ландшафт, ошибки прошлого, почти повторенные в настоящем – осознавать это сходство болезненно, но разница очевидна. Все та же земля, те же трава и дерево, все так же колотится сердце, но история не повторяется, она продолжается – развивается, начинается сызнова. Тони переводит взгляд на Эмори, и все исчезает.
Он моргает и задается вопросом, не привиделось ли ему все это, и тут же сам себе отвечает – не важно.
«Не особо», – заключает он мысленно и тычет носком ботинка в ровную пыль на том месте, где только что стоял камень. Луг снова выглядит просто лугом, а они с Эмори – обычными пацанами, стоящими посреди него – один трет ладонью лицо, второй неловко сжимает в руке меч.
– Ну что, – Эмори оглядывается по сторонам, будто подводит итог. – Будешь теперь баллотироваться в премьер-министры? Опять спасать мир от него самого?
Энтони выдает мягкий смешок, втыкает меч в землю.
– С моими выдающимися оценками по политологии и безупречной репутацией в полиции, ты хочешь сказать?
Эмори отвечает кривой улыбкой.
– Ага. С ними самыми.
– Ну… – Энтони умолкает, отводит взгляд в притворной задумчивости. – Я так думаю, по прошлому опыту… Хреновая была жизнь. Очень. И вот теперь нам дали новую. Как компенсацию. Так что нет – я знаю, как проживу эту жизнь.
Он вытирает затупившее лезвие меча о траву, поворачивается и начинает идти по направлению к поезду. Эмори присоединяется, неспешно шагает рядом, смотрит с насмешливым вопросом в глазах: «И как же?»
Энтони изображает безразличие, глядя на самодовольное выражение лица Эмори, а потом толкает его в плечо – и смеется, глядя, как тот спотыкается и возмущенно трет руку. Но только оказавшись в поезде, который несется туда, откуда приехал, Энтони тихо говорит:
– А эта жизнь – для нас, правда? – он легонько фыркает, с преувеличенным интересом глядит на мелькающие за окном деревья. – Больше никаких бредовых подвигов, никаких войн и всей этой дурацкой… да. Только… мы. Только мы, – он смотрит в пол, потом поднимает на Эмори спокойный взгляд. – Все. Я решил. Ты согласен?
Эмори глядит на него, ничем не выдавая свои мысли, долго молчит. Потом, вместо ответа, хмурится и замечает:
– Не знаю, как нам теперь друг друга называть, – и, после паузы: – Какое имя тебе больше нравится?
Энтони пожимает плечами, отворачивается к окну.
– Без понятия.
– Думаю, это действительно не имеет значения, – Эмори подталкивает ботинком лежащий между сиденьями меч, что чуть сдвигается при изменении скорости поезда.
Через мгновение Энтони уже улыбается, непонятно почему, и роняет голову на плечо Эмори, чтобы спрятать улыбку в изгибе его шеи. Чувствует себя из-за этого немного глупо, легонько кусает Эмори в плечо, чтобы избавиться от этого ощущения – а еще потому, что может, потому что Эмори совсем не против, и говорит:
– Ты, – и хрипло добавляет, глуша слова теплой кожей: – Значит, навсегда.
Эмори отвечает тихим смешком, глубоким, бурлящим в груди, и прикосновением пальцев к затылку Энтони.
– Да, – говорит он. – Согласен.
Энтони закрывает глаза, слушает стальной перестук колес по рельсам, быстротой и ритмичностью похожий на пение – не настолько человеческое, чтобы пугать, не настолько металлическое, чтоб отвлекать. Слушает дыхание Эмори, чувствует движения его шеи, и отсчитывает день первый.
Конец