17.10.2010 в 18:20
Пишет Red_TABUretka:Для vedmo4kaO.o Тренинг "как поднять самооценку" от Мориарти
ворнинг: ангст и жестокость.
читать дальше***
Ну что ты? Что с тобой?
Не так. Не хватает именно этого. Обычно вопрос звучит «Что с тобой не так?»
Столько знаешь, столько умеешь, а они все равно достают тебя. Ты их травишь, а они тебя дразнят. Они умирают, а ты-то живешь. И помнишь, всё-всё, каждое обидное слово, потому что у тебя идеальная память.
Твой интеллект оскорбляют все эти ритуальные пляски «представляешь, он позвал меня на свидание» и «я видел ее сиськи, серьезно, и даже трогал, честное слово!». А особенно - «Чего уставился, придурок, подслушиваешь? Тебе все равно не светит».
Оскорбленный интеллект – это очень страшно. И им тоже становится очень страшно, но не сразу. Сначала ты ловишь их, одного за другим. Легко, все очень легко, они глупые, а ты нет. Ты читаешь их мысли, и они идут за тобой, твои маленькие лабораторные крысы. Ты можешь трахнуть их всех. И ты это делаешь. Девочки, мальчики, какая в сущности разница? И кто теперь придурок, м?
Джек с соседней улицы два года назад утопил сестру в озере. Нечаянно. Мэгги из дома напротив соблазнила своего отчима, но мать пока не знает. Колин, одноклассник, отлично берет в рот, интересно, его отец обрадуется, посмотрев видео?
У тебя для каждого есть маленький сюрприз. Захватывающее ощущение. Гораздо веселее, чем стать королем бала, хотя ты им становишься, а твою королеву находят в пятидесяти милях к югу, с перерезанным горлом. А ведь это даже не ты, у тебя железное алиби. И еще ты не любишь пачкать руки.
Хорошо. Очень хорошо. У тебя впереди еще несколько лет до адской, всепоглощающей скуки. Правда, ты все еще помнишь каждое обидное слово, и поэтому шкафы во всех твоих квартирах ломятся от дорогих костюмов. Ты – король мира. Ты – единственный в своем роде. Преуспевающий, молодой, практически всемогущий.
Что же с тобой не так?
Для Тупак Юпанки
читать дальшеДжон/Шерлок, Джон влюблён в Ш по самые помидоры, изворачивается и так, и сяк, чтобы намекнуть (ведь он всё-таки никогда не считал себя геем), но Шерлок так увлечён очередным делом, что никаких намёков и даже почти откровенных фраз не понимает, интерпретирует на свой лад. Концовка на усмотрение автора. То есть либо Ш всё поймёт и... (реакция на усмотрение автора), либо у Джона очередной фэйл
***
- Давай сходим поужинать.
- Ты же знаешь, я не ем…
- Да-да, отвлекает от дела. Хорошо. Но я-то ем.
- Ну вот и закажи что-нибудь сюда. Или приготовь. Да, это я, Донован, позови Лестрейда немедленно, я знаю, где они прячут похищенные вещества. И поменяй парикмахера, твоя прическа старит тебя лет на десять…
- Ужин при свете лабораторной горелки и в компании черепа. Романтичнее некуда.
- Подожди секунду, и прекрати кричать в трубку, я не глухой и не сумасшедший, они действительно использовали пластилин. Да, потому что это разумно. А для меня разумно, потому что я иногда все-таки включаю мозг. Секунду. Джон, ты что-то сказал?
- Нет-нет.
Шерлок летает по квартире, перепархивая с места на место, то садится на спинку кресла, то топчется на журнальном столике, каким-то образом умещается на подоконнике, пишет смс, говорит по телефону, говорит-говорит-говорит. Джон не успевает встрять в этот поток. Он уже который раз не успевает встрять в этот поток дел. Как будто вся преступность Лондона и окрестностей сделала своей целью помешать Уотсону сказать Шерлоку кое-что очень важное.
Джон вздыхает и идет на кухню.
- Шерлок, у нас опять кончился кетчуп.
- Лестрейд, убери оттуда Андерсона, сколько раз я тебе повторял, он мешает мне думать. Что значит Андерсона нет в кабинете? А кто же тогда там так обиженно сверлит взглядом твою спину? Да, я слышу его взгляд. Андерсон вообще все делает громко, думает, смотрит. Не отвлекайся. Новую партию они провозили под видом…
Джон уже даже не злится. Да и на кого, в общем-то? Если только на себя за то, что из всех людей на земле он умудрился сначала довериться Шерлоку Холмсу, а теперь вот…
- Шерлок, я выбросил череп в окно.
- Какое еще разрешение? Тогда пойди и выпиши его! Не говори, что это невозможно.
Джон достает из морозилки нечто замороженное, и он надеется, что это говядина. Невредимый череп скалится, глядя на его озабоченное выражение лица.
- Шерлок, я тебя люблю.
- Наконец-то. Я думал, ты никогда не скажешь.
Джон вздрагивает от того что Шерлок оказывается позади, близко-близко. Медленно поворачивается.
- Ты… что? Ты ЗНАЛ?! И застав… и я как… Забудь, я тебя ненавижу!
- Нет, ты меня любишь. Это многое упрощает.
- Упрощ… Боже. Что например?
- Теперь я могу сделать так, не боясь, что ты действительно кинешь череп в окно. Или в меня.
И Шерлок наклоняется и целует Джона в губы. Быстро, но крепко. Уже через секунду он отстраняется, подносит к уху телефон, который все это время был в его руках:
- Да, сейчас могу говорить. Спасибо, но моя личная жизнь никакого отношения к делу не имеет, так что там с разрешением?
Для archgavriil Шерлок\Лестрейд, PG-13, перчатки, воображаемое (?) прикосновение.
Осторожно, ангст. Во всем винить вот эту мелодию:
читать дальше***
Ему нужно было выйти семь минут назад. Но будильник – источник вселенского зла и коварства – звонил тише обычного, понятное дело, все-таки наступил понедельник. Потом он сжег себе на завтрак яичницу – единственное блюдо, которое всегда готовил идеально. Потом не мог найти сахарницу, в полусне скитаясь по маленькой кухне и натыкаясь на углы, которых, казалось, стало в два раза больше. И ладно бы внезапно исчезла только сахарница. Вещи словно прятались от него: удостоверение, ключи, телефон, бумажник. Впрочем, они поступали так всегда, когда чуяли опоздание.
Лестрейд тяжело вздохнул, и в десятый раз рванул на себя дверцу шкафа. Вторая полка, третья – ничего похожего на… И тут с самого верха, откуда-то, где лежала нераспечатанная пачка сигарет и еще один пистолет, свалились они.
Наконец-то. Перчатки.
Присев на корточки, Лестрейд протянул к ним руку и замер. Странно. Старые кожаные перчатки, чуть потрескавшиеся, ничего в них не было интересного или необычного, а как поменяли все вокруг. Опоздание и понедельник отодвинулись далеко, так далеко, что инспектор бы в ту минуту и не вспомнил, из-за чего волновался только что. У него даже немного закружилась голова, но это он просто забыл вдохнуть. Потому что ощущение, накрывшее его, было хуже удара в солнечное сплетение. Не такое резкое, оно растекалось откуда-то, наверное, из сердца, подумал бы Лестрейд, если бы позволил себе быть сентиментальным.
Как будто ему вскрыли грудную клетку, и холодный зимний воздух из полуоткрытой двери веял прямо туда. Это было горько и хорошо, сладко и плохо. Одновременно.
Он помнил, как темная кожа скрывала другую, светлую, тонкую, быстро обветривавшуюся на сыром ветру. И, несмотря на это, он всегда забывал перчатки. Правда, только здесь, в этом доме, словно боялся, что если однажды он их тут не забудет, то и возвращаться будет незачем.
В то утро он оставил их рядом с торшером. Лестрейд нашел их гораздо позже, уже после похорон.
… - Шерлок, ты опять? Возьми мои. Никогда не поверю, что гении страдают расстройством памяти.
- Джон говорит, что когда я перевезу к тебе все перчатки, я примусь за шарфы.
- Ты мог бы перевезти все сразу…
Лестрейд отдернул руку. Снова поднес. Ему казалось, что он подбирает с пола свои воспоминания. Касается другой кожи.
Когда горечь зашкалила, а воздух окончательно заледенел, он закинул перчатки обратно на верхнюю полку и вышел из дома. Он опять опаздывал. Он всегда опаздывал.
Для Lalayt Майкрофт/Лейстред, встреча в городе, зонтик
читать дальше***
Небо над городом - неправдоподобное. Глядя на него, не верится, что оно не нарисованное. Лестрейд даже такси не берет. А служебной машиной он никогда и не пользуется. Мог бы, кто ему запретит, но это как-то странно выглядит, у него и без того постоянное чувство, что он спешит на место преступления. На самом деле, кэб не сильно помогает делу, наталкивает на мысли о поддельных документах, вымышленных именах и прочей чепухе. Лестрейд считает, что вырос из возраста, когда играть в шпиона – это весело. И ничего страшного, что у него перед глазами вечно мельтешит доказательство обратного.
Небо над городом – как с картинки из детской книжки. Оно не стыкуется с этими серьезными улицами, и из швов то и дело прорываются улыбки и удивленные взгляды, устремленные вверх. Лестрейд переходит дорогу и пытается удержать уголки собственных губ. Он же инспектор, вообще-то. Ему не положено. На встречу идет парень в фиолетовых кедах и выдыхает дым, слишком сладкий, чтобы быть сигаретным, а у Лестрейда дежурство заканчивается только через четверть часа. Но…
- Отличные кеды, - кивает инспектор и перебегает дорогу уже на красный.
Небо над городом - прозрачный купол, зонтик, открытый над толпой, двигающейся во все стороны. И только один человек в этом потоке стоит неподвижно и ждет.
- Когда ты в этом костюме, тебя хочется сопроводить на Даунинг стрит, - замечает Лестрейд, подходя так близко, как позволяют приличия.
- Я еле вырвался с Очень Официальных Переговоров. – Майкрофт пробегает глазами по подрагивающим уголкам губ, расстегнутому развевающемуся плащу, и смотрит куда-то в сторону, пряча улыбку.
- А я сбежал с дежурства, - сообщает Лестрейд. Он привык, что ему не смотрят в глаза. В некотором роде, он даже рад этому. После подобных «переговоров» Майкрофт взглядом может и выпотрошить, ненароком.
- И давно английская полиция не обращает внимания на употребление легких наркотиков в общественном месте?
- С тех пор, как эта полиция торопится на встречу с английским правительством.
- Встречу?
- Хочешь, чтобы я назвал это свиданием?
Майкрофт фыркает, отчего становится похожим на кота. Если в мире существуют коты в черных костюмах-тройках и с зонтом.
- Зачем тебе это? – задает Лестрейд новый вопрос, оставляя прошлый без ответа, от греха подальше. – На небе даже облаков нет.
- На всякий случай, - загадочно отвечает Майкрофт.
Они идут вдвоем, чуть касаясь рукавами, люди их обгоняют, но не толкают, и Лестрейд думает, что человек рядом с ним – самый удивительный парадокс, с которым он когда-либо сталкивался. Придуманный персонаж, у которого есть план действий в любой ситуации, зонтик «на всякий случай», и неподъемный взгляд непроницаемых глаз.
Лестрейду очень хочется сказать, что-нибудь обнадеживающее, но он понимает, как глупо это прозвучит. Поэтому он просто идет рядом и смотрит на неправдоподобно чистое весеннее небо, зная, что Майкрофт смотрит тоже.
Может быть, он носит с собой зонт, потому что под тяжестью его взгляда оно может обвалиться?
URL записиворнинг: ангст и жестокость.
читать дальше***
Ну что ты? Что с тобой?
Не так. Не хватает именно этого. Обычно вопрос звучит «Что с тобой не так?»
Столько знаешь, столько умеешь, а они все равно достают тебя. Ты их травишь, а они тебя дразнят. Они умирают, а ты-то живешь. И помнишь, всё-всё, каждое обидное слово, потому что у тебя идеальная память.
Твой интеллект оскорбляют все эти ритуальные пляски «представляешь, он позвал меня на свидание» и «я видел ее сиськи, серьезно, и даже трогал, честное слово!». А особенно - «Чего уставился, придурок, подслушиваешь? Тебе все равно не светит».
Оскорбленный интеллект – это очень страшно. И им тоже становится очень страшно, но не сразу. Сначала ты ловишь их, одного за другим. Легко, все очень легко, они глупые, а ты нет. Ты читаешь их мысли, и они идут за тобой, твои маленькие лабораторные крысы. Ты можешь трахнуть их всех. И ты это делаешь. Девочки, мальчики, какая в сущности разница? И кто теперь придурок, м?
Джек с соседней улицы два года назад утопил сестру в озере. Нечаянно. Мэгги из дома напротив соблазнила своего отчима, но мать пока не знает. Колин, одноклассник, отлично берет в рот, интересно, его отец обрадуется, посмотрев видео?
У тебя для каждого есть маленький сюрприз. Захватывающее ощущение. Гораздо веселее, чем стать королем бала, хотя ты им становишься, а твою королеву находят в пятидесяти милях к югу, с перерезанным горлом. А ведь это даже не ты, у тебя железное алиби. И еще ты не любишь пачкать руки.
Хорошо. Очень хорошо. У тебя впереди еще несколько лет до адской, всепоглощающей скуки. Правда, ты все еще помнишь каждое обидное слово, и поэтому шкафы во всех твоих квартирах ломятся от дорогих костюмов. Ты – король мира. Ты – единственный в своем роде. Преуспевающий, молодой, практически всемогущий.
Что же с тобой не так?
Для Тупак Юпанки
читать дальшеДжон/Шерлок, Джон влюблён в Ш по самые помидоры, изворачивается и так, и сяк, чтобы намекнуть (ведь он всё-таки никогда не считал себя геем), но Шерлок так увлечён очередным делом, что никаких намёков и даже почти откровенных фраз не понимает, интерпретирует на свой лад. Концовка на усмотрение автора. То есть либо Ш всё поймёт и... (реакция на усмотрение автора), либо у Джона очередной фэйл
***
- Давай сходим поужинать.
- Ты же знаешь, я не ем…
- Да-да, отвлекает от дела. Хорошо. Но я-то ем.
- Ну вот и закажи что-нибудь сюда. Или приготовь. Да, это я, Донован, позови Лестрейда немедленно, я знаю, где они прячут похищенные вещества. И поменяй парикмахера, твоя прическа старит тебя лет на десять…
- Ужин при свете лабораторной горелки и в компании черепа. Романтичнее некуда.
- Подожди секунду, и прекрати кричать в трубку, я не глухой и не сумасшедший, они действительно использовали пластилин. Да, потому что это разумно. А для меня разумно, потому что я иногда все-таки включаю мозг. Секунду. Джон, ты что-то сказал?
- Нет-нет.
Шерлок летает по квартире, перепархивая с места на место, то садится на спинку кресла, то топчется на журнальном столике, каким-то образом умещается на подоконнике, пишет смс, говорит по телефону, говорит-говорит-говорит. Джон не успевает встрять в этот поток. Он уже который раз не успевает встрять в этот поток дел. Как будто вся преступность Лондона и окрестностей сделала своей целью помешать Уотсону сказать Шерлоку кое-что очень важное.
Джон вздыхает и идет на кухню.
- Шерлок, у нас опять кончился кетчуп.
- Лестрейд, убери оттуда Андерсона, сколько раз я тебе повторял, он мешает мне думать. Что значит Андерсона нет в кабинете? А кто же тогда там так обиженно сверлит взглядом твою спину? Да, я слышу его взгляд. Андерсон вообще все делает громко, думает, смотрит. Не отвлекайся. Новую партию они провозили под видом…
Джон уже даже не злится. Да и на кого, в общем-то? Если только на себя за то, что из всех людей на земле он умудрился сначала довериться Шерлоку Холмсу, а теперь вот…
- Шерлок, я выбросил череп в окно.
- Какое еще разрешение? Тогда пойди и выпиши его! Не говори, что это невозможно.
Джон достает из морозилки нечто замороженное, и он надеется, что это говядина. Невредимый череп скалится, глядя на его озабоченное выражение лица.
- Шерлок, я тебя люблю.
- Наконец-то. Я думал, ты никогда не скажешь.
Джон вздрагивает от того что Шерлок оказывается позади, близко-близко. Медленно поворачивается.
- Ты… что? Ты ЗНАЛ?! И застав… и я как… Забудь, я тебя ненавижу!
- Нет, ты меня любишь. Это многое упрощает.
- Упрощ… Боже. Что например?
- Теперь я могу сделать так, не боясь, что ты действительно кинешь череп в окно. Или в меня.
И Шерлок наклоняется и целует Джона в губы. Быстро, но крепко. Уже через секунду он отстраняется, подносит к уху телефон, который все это время был в его руках:
- Да, сейчас могу говорить. Спасибо, но моя личная жизнь никакого отношения к делу не имеет, так что там с разрешением?
Для archgavriil Шерлок\Лестрейд, PG-13, перчатки, воображаемое (?) прикосновение.
Осторожно, ангст. Во всем винить вот эту мелодию:
читать дальше***
Ему нужно было выйти семь минут назад. Но будильник – источник вселенского зла и коварства – звонил тише обычного, понятное дело, все-таки наступил понедельник. Потом он сжег себе на завтрак яичницу – единственное блюдо, которое всегда готовил идеально. Потом не мог найти сахарницу, в полусне скитаясь по маленькой кухне и натыкаясь на углы, которых, казалось, стало в два раза больше. И ладно бы внезапно исчезла только сахарница. Вещи словно прятались от него: удостоверение, ключи, телефон, бумажник. Впрочем, они поступали так всегда, когда чуяли опоздание.
Лестрейд тяжело вздохнул, и в десятый раз рванул на себя дверцу шкафа. Вторая полка, третья – ничего похожего на… И тут с самого верха, откуда-то, где лежала нераспечатанная пачка сигарет и еще один пистолет, свалились они.
Наконец-то. Перчатки.
Присев на корточки, Лестрейд протянул к ним руку и замер. Странно. Старые кожаные перчатки, чуть потрескавшиеся, ничего в них не было интересного или необычного, а как поменяли все вокруг. Опоздание и понедельник отодвинулись далеко, так далеко, что инспектор бы в ту минуту и не вспомнил, из-за чего волновался только что. У него даже немного закружилась голова, но это он просто забыл вдохнуть. Потому что ощущение, накрывшее его, было хуже удара в солнечное сплетение. Не такое резкое, оно растекалось откуда-то, наверное, из сердца, подумал бы Лестрейд, если бы позволил себе быть сентиментальным.
Как будто ему вскрыли грудную клетку, и холодный зимний воздух из полуоткрытой двери веял прямо туда. Это было горько и хорошо, сладко и плохо. Одновременно.
Он помнил, как темная кожа скрывала другую, светлую, тонкую, быстро обветривавшуюся на сыром ветру. И, несмотря на это, он всегда забывал перчатки. Правда, только здесь, в этом доме, словно боялся, что если однажды он их тут не забудет, то и возвращаться будет незачем.
В то утро он оставил их рядом с торшером. Лестрейд нашел их гораздо позже, уже после похорон.
… - Шерлок, ты опять? Возьми мои. Никогда не поверю, что гении страдают расстройством памяти.
- Джон говорит, что когда я перевезу к тебе все перчатки, я примусь за шарфы.
- Ты мог бы перевезти все сразу…
Лестрейд отдернул руку. Снова поднес. Ему казалось, что он подбирает с пола свои воспоминания. Касается другой кожи.
Когда горечь зашкалила, а воздух окончательно заледенел, он закинул перчатки обратно на верхнюю полку и вышел из дома. Он опять опаздывал. Он всегда опаздывал.
Для Lalayt Майкрофт/Лейстред, встреча в городе, зонтик
читать дальше***
Небо над городом - неправдоподобное. Глядя на него, не верится, что оно не нарисованное. Лестрейд даже такси не берет. А служебной машиной он никогда и не пользуется. Мог бы, кто ему запретит, но это как-то странно выглядит, у него и без того постоянное чувство, что он спешит на место преступления. На самом деле, кэб не сильно помогает делу, наталкивает на мысли о поддельных документах, вымышленных именах и прочей чепухе. Лестрейд считает, что вырос из возраста, когда играть в шпиона – это весело. И ничего страшного, что у него перед глазами вечно мельтешит доказательство обратного.
Небо над городом – как с картинки из детской книжки. Оно не стыкуется с этими серьезными улицами, и из швов то и дело прорываются улыбки и удивленные взгляды, устремленные вверх. Лестрейд переходит дорогу и пытается удержать уголки собственных губ. Он же инспектор, вообще-то. Ему не положено. На встречу идет парень в фиолетовых кедах и выдыхает дым, слишком сладкий, чтобы быть сигаретным, а у Лестрейда дежурство заканчивается только через четверть часа. Но…
- Отличные кеды, - кивает инспектор и перебегает дорогу уже на красный.
Небо над городом - прозрачный купол, зонтик, открытый над толпой, двигающейся во все стороны. И только один человек в этом потоке стоит неподвижно и ждет.
- Когда ты в этом костюме, тебя хочется сопроводить на Даунинг стрит, - замечает Лестрейд, подходя так близко, как позволяют приличия.
- Я еле вырвался с Очень Официальных Переговоров. – Майкрофт пробегает глазами по подрагивающим уголкам губ, расстегнутому развевающемуся плащу, и смотрит куда-то в сторону, пряча улыбку.
- А я сбежал с дежурства, - сообщает Лестрейд. Он привык, что ему не смотрят в глаза. В некотором роде, он даже рад этому. После подобных «переговоров» Майкрофт взглядом может и выпотрошить, ненароком.
- И давно английская полиция не обращает внимания на употребление легких наркотиков в общественном месте?
- С тех пор, как эта полиция торопится на встречу с английским правительством.
- Встречу?
- Хочешь, чтобы я назвал это свиданием?
Майкрофт фыркает, отчего становится похожим на кота. Если в мире существуют коты в черных костюмах-тройках и с зонтом.
- Зачем тебе это? – задает Лестрейд новый вопрос, оставляя прошлый без ответа, от греха подальше. – На небе даже облаков нет.
- На всякий случай, - загадочно отвечает Майкрофт.
Они идут вдвоем, чуть касаясь рукавами, люди их обгоняют, но не толкают, и Лестрейд думает, что человек рядом с ним – самый удивительный парадокс, с которым он когда-либо сталкивался. Придуманный персонаж, у которого есть план действий в любой ситуации, зонтик «на всякий случай», и неподъемный взгляд непроницаемых глаз.
Лестрейду очень хочется сказать, что-нибудь обнадеживающее, но он понимает, как глупо это прозвучит. Поэтому он просто идет рядом и смотрит на неправдоподобно чистое весеннее небо, зная, что Майкрофт смотрит тоже.
Может быть, он носит с собой зонт, потому что под тяжестью его взгляда оно может обвалиться?