17.12.2009 в 18:00
Пишет **Анна Каренина**:Hit Them With a Shoe
Автор : themegaloo
Переводчик : **Анна Каренина**
Бета:Saha Miniloki
Пейринг: Артур/Мерлин.
Рейтинг: PG-13, и то в самом конце) На протяжении фика практически G.
Разрешение на перевод: получено.
Примечание: Название связано с укутыванием в одеяльце и с расхожим стишком 'Good night, sleep tight, don't let the bedbugs bite. they do, hit them with a shoe, I'll see you in the morning light.' ( «Спокойной ночи, спи крепко, пусть тебя клопы не кусают. Если будут кусать, убей их башмаком. Утром увидимся.»)
Должна отметить, что в оригинале мальчики празднуют Рождество. Я удивилась)
Кстати, сильно тапками не бросайтесь, если что.
читать дальшеПосле случая на Острове Благословенных магия Мерлина стала чуть-чуть… хм… кажется, лучше всего подходило определение «странная». Потому что слова «неуправляемая» или «неконтролируемая» пугали, а Мерлину совсем не хотелось думать о последствиях, к которым может привести недостаточный контроль над магией, особенно при дворе Утера Пендрагона. Ведь тогда пришлось бы подумать и о собственной голове. Отделенной от тела. Такие мысли были не из приятных, скорее, из разряда кошмарных. И с пугающей вероятностью могли стать реальностью, учитывая, что лжец он был и впрямь никудышный.
Но жизнь в Камелоте шла своим чередом. Артур выздоровел. Вернее, он только шел на поправку, но официально был признан абсолютно здоровым, потому что и принц, и его отец были упрямыми задницами, отказывающимися признать любую слабость. А это означало, что Артур возобновил тренировки, пусть и выходил из боев чуть более помятым, чем раньше. Что, в свою очередь, тоже не признавалось никем, даже рыцарями. Сказать подобное считалось бы дурным тоном, а всем очень нравился Артур. И не нравилось даже допущение, что возможно, лишь возможно, он тоже способен на ошибки и может пострадать, хотя доказательства тому имелись: возможно, лишь возможно, Артур мог умереть. Но не умер. Мерлину же оставалось только винить себя за… ну, за всякие такие случаи. Он из кожи вон лез, пытаясь убедить людей: то, что у Артура есть удивительный дар спасаться от непосредственной опасности (которая на самом деле была постоянной и чересчур сильной), вовсе не означает, будто ему действительно ничего не грозит. И, кстати, он, вообще-то, мог на самом деле умереть. Поэтому хорошо бы окружающие перестали усложнять Артуру жизнь еще сильнее, а?
Ладно, от угрызений совести он более-менее отделался, но проблема была не в этом. Дело в том, что у Мерлина в комнате лежала целая груда доспехов, и к утру их нужно было починить, отполировать и почистить, вдобавок к этому привести в порядок конюшни и комнату Артура, заняться стиркой, подготовить ванную, подать ужин и переделать кучу нелепых дел, входивших в обязанности прислуги. У Мерлина промелькнула мысль о том, что хорошо бы доспехи пришли в порядок сами собой, пока он занялся бы чем-нибудь другим. Он еще найдет время. Когда все в замке (как и во всем мире) будут спать. А сейчас были дела поважнее. Мерлин закрыл за собой дверь и отправился за ужином Артура, пока еда не остыла, что дало бы придурку еще один повод… дурить.
Когда в предрассветный час Мерлин, спотыкаясь от усталости, вернулся в свою комнатушку, он нашел доспехи поразительно чистыми и в идеальном состоянии. Что же, оставалось лишь порадоваться.
***
Естественно, с этого только началось. Началось нечто. Вещи, на которые влияла магия, обзаводились, можно сказать, собственным мнением. Мерлин давно выполнял часть поручений, используя волшебство (когда Гаюс не видел), но в этих случаях присутствие мага было необходимо. Честно говоря, волшебника слегка выбивало из колеи то, что он, занимаясь другими обязанностями, планировал или обдумывал какие-то дела, а когда добирался до них, обнаруживал, что те непостижимым образом уже сделаны. Мерлин сначала решил, что Артуру поднадоели его услуги (надо сказать, зачастую оказывающиеся на весьма сомнительном уровне), и принц нанял кого-то еще, но, ей-богу, часто это касалось вещей, до которых никто, кроме Мерлина, не мог добраться. Например, доспехов в его комнате. Или вещей из личных покоев Артура, а Мерлин не без причин был уверен - ключи никому другому не доверяли, потому как даже ему их дали только спустя месяц, убедившись, что он не из этих… как там?.. Ну, не чокнутый, свихнувшийся на возмездии колдун, замышляющий убить принца. Или вроде того. Три попадания из четырех – не так уж плохо.
И Артур не позволил бы другому слуге выносить ночной горшок. Принца слишком забавляло ворчание Мерлина.
Но если серьезно, когда Артур перечислил дела на следующий день, Мерлин со вздохом принялся гадать, какие задания доведут-таки его до сердечного приступа, оказавшись сделанными к тому времени, как он до них дойдет. И вот тогда в ответ на совсем-совсем небольшое промедление Мерлина Артур сказал (ах, как остроумно!):
- Ну же, Мерлин, работа не сделается сама по себе!
Вот так. Для человека, постоянно видящего сны, в которых его голова была отдельно от туловища, это было слишком.
Поэтому он сделал то, что предпринял бы любой уважающий себя слуга: сердито уставился на принца. На какую-то секунду в Мерлине загорелась несбыточная надежда, что, может, хотя бы одна кучка навоза все еще будет на месте, когда он явится чистить конюшни. Но он быстро прогнал эту мысль, ведь слишком уж смахивало на то, что ему нравится ремесло слуги.
Когда Мерлин добрался до конюшен, они сияли чистотой.
***
В большинстве случаев Артур был очень… терпимым хозяином. По крайней мере, ему нравилось так считать, ведь с тех пор, как он познакомился со своим слугой, приходилось сносить немало оплошностей Мерлина. Поэтому принц с удовольствием отметил, что тот начал серьезнее относиться к обязанностям и выполнять все задания вовремя. Но хорошего понемногу, в самом-то деле! В покоях царил идеальный порядок, в конюшнях не обнаруживалось ни пятнышка, доспехи были как новенькие каждый раз, когда Артур шел на тренировку, а ночной горшок слабо пах лимоном. Не то чтобы принц нюхал горшок. Ничего подобного. Просто запах был явно лимонный, а не тот, к которому Артур привык с детства. Принц, конечно, не собирался жаловаться на хорошее обслуживание. Он всего лишь добавил новые поручения, которые даже самый трудолюбивый и способный прислужник никак не ухитрился бы выполнить в течение дня.
И что же его слуга, самый неумелый из когда-либо бывших в Камелоте?
Справлялся в рекордные сроки.
Что-то явно не сходилось.
***
Ненадежный и пугающий статус-кво был нарушен с приближением зимы. Мерлин уже немного привык и не бледнел при виде простыней, направляющихся сушиться, предварительно выстиравшись в жутко пахучей штуке для выведения пятен. Он не думал о том, откуда там взялись пятна, потому что эти мысли огорчали. Хотя простыни Артура редко были испачканы, разве только у принца шла кровь после того, как его сбивали с ног - на тренировке, на охоте или еще на какой-нибудь рискованной фигне, подразумевавшей кровопролития и кровотечения, что Мерлин, кстати, категорически не одобрял.
Конечно, Мерлин не перестал впадать в панику каждый раз, когда что-нибудь происходило. Просто ему не хотелось умирать от сердечного приступа, когда под рукой была куда более быстрая смерть на плахе.
Тем не менее, работы сильно прибавилось, так как лето прошло, и надо было вновь развешивать по стенам гобелены, которые утепляли камень, поддерживать огонь, проветривать меха с кровати Артура, убеждаться, что принца не продует, когда он совершает омовения в своем монаршем корыте, следить, чтобы блюда не остыли по дороге из кухни… Правда, так много дел, что просто нечестно!
А еще у Мерлина пальцы на ногах мерзли.
Вот у Артура они никогда не мерзли. Магия заботилась, чтобы шерстяные носки принца оставались исключительно прочными, мягкими и теплыми даже после стирки. То есть после того, как сами стирались. Несправедливо. Мерлин подумывал украсть парочку для себя, да только он смутно подозревал, что носки не станут даже приблизительно так хорошо штопаться, если будут красоваться на ногах слуги.
Магия больше любила Артура.
И это было действительно, невероятно, чрезвычайно нечестно.
***
В один далеко не прекрасный день Мерлин, забыв, что доспехи Артура склонны чиститься без посторонней помощи, оставил их в покоях. Всего на пять минут. Ну ладно, он даже не забыл, просто замерз, а огонь так славно разгорелся (опять сам по себе), что в комнате закончились дрова, и маг отправился принести еще немного, пока не возвратился принц. И правда, Мерлин ведь только на минутку вышел! Но вернувшись, он обнаружил, что у него есть проблема. Большая. И заключалась она даже не в том, что доспехи чистились-полировались без его участия, а в том, что он точно, совершенно точно слышал, как Артур поднимается вслед за ним по лестнице. А доспехи висели в воздухе. И чистились! Сами по себе!
- Хватит! – шикнул Мерлин.
Безрезультатно. У доспехов было свое чертово мнение. Когда дверь со скрипом открылась, он стрелой метнулся вперед и схватил тряпку, повторяя ее движения, надеясь, что не заработает вывих. Незадачливый маг изо всех сил старался, чтобы соответствующие части его тела смотрелись так, будто отлично контролируют все предметы, которые могли или не могли сейчас парить в воздухе. Оставалось лишь надеяться на лучшее.
И, конечно, этим лучшим оказалось то, как Артур уставился на него и спросил:
- Мерлин, ты жонглируешь моими доспехами?
Мерлин икнул. Потому что – Боже! – потому что ему конец. И развязка наступит сразу после того, как рука все же оторвется от туловища, а это и был единственный возможный результат. У Мерлина вроде начиналась легкая истерика. И надо сказать, не без оснований, потому что нормальные люди не сталкиваются с таким…таким вздором! Это было нечестно. Мерлин бросил на доспехи последний отчаянный взгляд, умоляя их (в уме, как ошибочно полагал юноша) остановиться, просто остановиться, он не хотел умирать, поэтому просил: «Пожалуйста, только перестаньте…»
Артур быстро закрыл дверь, и доспехи с лязгом упали на пол.
Наследник посмотрел на Мерлина взглядом, явно говорившим «ты идиот» на всех языках, которые только мог вообразить Мерлин (и еще на нескольких). Их было не так уж много, но не в этом суть.
- Мерлин, - очень медленно и четко сказал Артур, как будто обращался к маленькому ребенку - и о, как сильно Мерлину хотелось быть обычным малышом, не имеющим никакого отношения к магии, а не артуровым слугой, оказавшимся крайне неудачливым подпольным волшебником! Жизнь стала бы настолько проще, если бы он все же сделался таким ребенком!
- Мерлин, - тем временем продолжал Артур, - я не знаю, почему ты решил пожонглировать, - выражение лица Артура недвусмысленно говорило, что наследник отлично понимал: никаким жонглированием здесь даже не пахло, - но чтобы я больше никогда этого не видел. И чтобы ты больше так не делал. Ничего в таком роде. Ясно, Мерлин?
Мерлин кивнул, снова икая и опасаясь, что скажет что-то, кроме «прошу прощения, Вы совершенно правы, сир, я больше не стану жонглировать Вашими вещами, сир, благодарю, сир» и прочего лепета, продолжавшего срываться с языка до тех пор, пока он, собрав доспехи, не нашел убежище в собственной комнатенке.
Очень вероятно, что за все время службы он никогда еще не бывал настолько подобострастным.
***
Вернувшись к себе, Мерлин первым делом бросил доспехи на пол, смерил их осуждающим взглядом, а потом громко вздохнул с облегчением. Которое испарилось сразу, как только в голове возникла паническая мысль: «Он знает! Господи, он знает! И я все еще жив! Моя голова до сих пор на плечах, каково?» На мгновение он решил, что, вполне возможно, все наладится. Если больше никто не застанет его за…жонглированием.
Без сомнения, именно с этой минуты дела пошли намного хуже.
***
Зима принесла с собой банкеты, представления, ужины и все такое: никому не хотелось выходить, когда погода была просто ужасной, а дни становились короче и холоднее. Так что, вообще говоря, заняться было особо нечем, разве что набивать живот и пережидать морозы. Мерлин теперь часто прислуживал Артуру на пирах, и кажется, все было в порядке, о жонглировании никто не вспоминал, что более чем устраивало мага. Хотя было бы здорово разок об этом поговорить. Однажды он попытался рассказать о происходящем Гаюсу, но страшно испугался, почувствовав, что вещи Артура опять что-то делают по своей воле, и ему пришлось сломя голову бежать к ним. Но все же Мерлин испытывал совсем небольшую симпатию к принцу, а мясо на тарелке Артура казалось довольно жестким. Так что Мерлин подумал - только подумал! – что, возможно, стоит нарезать мясо. Это входит в его обязанности? Волшебнику никак не удавалось запомнить, что же именно они в себя включают. Да и мясо, признаться, он раньше не нарезал. Хотя, может, и должен был. А мясо тем временем принялось само резаться прямо у него на глазах – и на глазах у Артура.
Принц обернулся и жестом подозвал Мерлина, чтобы тот наполнил кубок. Пока Мерлин наливал вино, Артур прошипел ему в ухо: «Ты еще больший идиот, чем я думал», - наблюдая краешком глаза, как Мерлин испуганно ахнул и попытался силой воли заставить мясо вести себя подобающе. Что было, по сути, нелепо, ведь оно мертвое и вообще никак не должно себя вести. Да и к тому же оно уже нарезалось. Поэтому сделать с мясом ничего не удалось.
Артур, добрая душа (О, как ни больно признать, но Артур был добрый и по-своему дружелюбный. Иногда. Когда не толкал Мерлина локтем, злясь на что-то, с чем бедняга ну совсем ничего не мог поделать), продолжил есть, будто ничего не случилось. Пихнувшись локтем, естественно.
Может, если бы на этом события закончились, обошлось бы без последствий. Оба могли бы притворяться, будто дела обстоят нормально или настолько нормально, насколько могли. То есть не очень. Но все познается в сравнении, как думал Мерлин. И то, что они не поднимали эту тему, значило, что…ну…что-то же да значило! Он не знал, что. Но первый раз безоговорочно соглашался с артуровым «мне-решать-когда-мы-разговариваем», потому как очень, очень не хотелось. Говорить. Об этом.
Мерлину и впрямь следовало бы догадаться, что размышления о согласии, возможно, до добра не доведут. Или могут не довести. Или точно не доведут. Вроде того.
***
Артур давным-давно сообразил, что происходит, поэтому он не сильно удивился, когда зашел в покои и увидел, как доспехи, паря в воздухе, чистятся сами по себе и как Мерлин изо всех сил пытался замаскировать этот факт. Артур, конечно, не имел ни малейшего представления, как повести разговор, и в тот раз получился скорее монолог, но принц решил, что неплохо справился и донес до Мерлина основную идею, а именно: нужно быть осмотрительным и больше не допускать подобного идиотизма. Особенно когда могут застукать. Он полагал, и вполне обоснованно, что объяснил все крайне доступно. Но нет, Мерлин, очевидно, был совсем тупой. Хотя и не такой тупой, как можно предположить на первый взгляд, ведь ухитрился же он непонятным образом стать волшебником.
Впрочем, о магии Артур предпочитал не думать. Потому что если слишком много о ней думать, придется что-то делать.
Он честно поверил, будто сердечного приступа, чуть не хватившего Мерлина, окажется достаточно, чтобы ушастый занимался своими делишками – предательскими, между прочим – в укромных местах, если уж ему очень надо, так нет же! Мерлин что, абсолютно не имел представления о мерах предосторожности, черт, на банкете?! Артур сидел, ни много ни мало, рядом с королем! Принц даже знать не хотел, как Мерлину удалось провернуть такой трюк без заклинаний, а ведь говорили, что, колдуя, произносят какие-то слова вслух; хотя неважно, все равно Мерлин дурак, просто идиот, и если бы его застукали, Артур ничем не смог бы помочь.
А ему совсем не хотелось заменять Мерлина кем-то другим. Хотя он и оказался ужасным слугой. И колдуном. И предателем. Можно назвать еще целую кучу недостатков, но все же в Мерлине было что-то особенное. Еще немного поразмыслив, Артур пришел к выводу, что если уж он может гадать, околдовали его или нет, то, пожалуй, все-таки не околдовали. А значит, Мерлин точно слаб умом: сам Артур обязательно бы заколдовал любого, кто заставлял бы его выносить ночной горшок.
И вот еще что. Может, последний кубок вина был лишним, но Артур был совершенно уверен, что, когда он ложился спать, шерстяное одеяло укутало его.
Это, если подумать, оказалось…да, вполне приятным. Если подумать. Но Артур совершенно точно не думал.
***
Так продолжалось и дальше. Пришло зимнее солнцестояние, за ним рождественские праздники, потом Новый год. Морозы крепчали. Одеяло каждую ночь укутывало Артура, подушки взбивались, самое жесткое мясо расходилось под ножом, комната была теплая, вода в лохани - горячая, еда, которую приносили в покои – идеальной температуры, а личный слуга, казалось, вот-вот упадет замертво, но не от усталости, а от сердечного приступа.
Поэтому однажды утром Артур, наконец, заговорил о том, о чем предпочитал умалчивать, и о чем, собственно, особо не думал до тех пор, пока не заметил постоянный страх, в котором пребывал Мерлин.
- Ты ведь не нарочно, - начал он.
Конечно, даже Мерлин не был настолько туп, а это уже показатель. Кстати, незадачливый слуга, вроде, собрался подбежать к окну, выпрыгнуть из него и удрать, поэтому Артур жестом указал на соседний стул:
- Садись, - добавил он, подталкивая к слуге тарелку, наполненную подозрительно свежими фруктами. - Даже ты не такой идиот, чтобы делать это специально.
Первым делом Мерлин ляпнул:
- Ты не отрубишь мне голову, правда? - и волшебник тут же принялся молить всех богов старой и новой религии, чтобы они позволили забрать эти слова обратно. Уж очень сердито посмотрел на него Артур.
- Очевидно, я ошибся. Ты совсем идиот, - проворчал принц, вгрызаясь в ломоть хлеба. До сих пор горячего.
Мерлин выдохнул и отщипнул ягодку винограда. Вот вам еще одно проявление того, как магия любила Артура. Сказал, что хочет фруктов - вот тебе, пожалуйста. Вкусные и спелые. Будто жаркий июль на мгновение сменил ледяные холода.
- Не нарочно, - в конце концов сказал он, подняв глаза на Артура, - просто так получается! Я только на минутку оставляю вещи, чтобы заняться другими делами, а когда возвращаюсь, они того… уже сами… Я никак не могу перестать. И я не идиот, просто… не могу этим управлять.
Ему очень хотелось раздосадовано посмотреть на Артура. Или истерически захихикать. Или дать деру. Или выброситься из окна. Или сделать еще что-нибудь, хоть что-нибудь! Но вместо этого он съел виноградинку.
- Знаешь, иногда ты как девчонка, - ухмыляясь, сказал Артур.
Ситуация оказалась даже забавной. Когда не угрожала его голове или голове Мерлина. В основном, голове Мерлина, конечно. И все же смешно получилось.
Мерлин наконец и вправду посмотрел на Артура с досадой:
- Я не как девчонка!
- Да ты каждую ночь мне одеяльце подтыкаешь, разве не знал?
Мерлин от удивления выплюнул виноград и обжег взглядом Артура. А тот улыбался во весь рот. Потому что теперь все наладилось, они перестали ходить вокруг да около, как делали уже несколько месяцев после инцидента с доспехами, а ему уж очень не хватало бестактности Мерлина.
- Я уже почти решил, что нравлюсь тебе, - добавил он, чтобы подлить масла в огонь, и расхохотался. Так как Мерлин, кажется, превращался в один из тех помидоров, которыми обожала швыряться в него детвора. Ха, вы посмотрите, как он покраснел от смеси гнева, смущения и от нервного напряжения, длившегося не один месяц! Потому что он «не девчонка, не девчонка!»
И да, все снова было замечательно.
- Ты большущая задница, а я – не девчонка. И совсем ты мне не нравишься! То, что моя … моя… она… Бог знает, почему, решила, будто тебе надо подтыкать одеяло, ничего не меняет!
Мерлин, посмотрел сердито (он злился на все: на весь мир и на то, как заливисто хохочет Артур), сунул еще одну ягоду в рот, а потом встал и ушел.
- Я постараюсь вычистить навоз из конюшен, если буду вам нужен, сир, - и бурным, сквернословящим, непочтительным ураганом вылетел за дверь – к полнейшему счастью Артура.
И он ходил довольным до наступления ночи, когда выяснилось, что Мерлин все еще сердится, так как Артуру в первый раз за зиму никто не подоткнул одеяло. А ведь он понял, что почти хочет этого.
***
Раздражение Мерлина быстро стихло, да и отдохнуть от мантры «Я умру страшной смертью посреди главной площади, и все будут считать меня предателем» было неплохо. Хотя сменившая ее «Я не тупой, не идиот и не девчонка, и он мне вообще не нравится» оказалась не намного лучше. Просто она была не такой страшной. Но магия не стала более управляемой. При каждой беглой мысли она старалась вырваться, желая, чтобы ее использовали. Будто весь мир хотел, чтобы Мерлин колдовал. А если он сам не выберет, что делать, магия примется за дело без спроса.
Но, безусловно, он не укутывал Артура. Потому что это было бы просто нелепо.
К концу недели Мерлин перестал (почти перестал) глядеть сердито, и Артур твердо решил попытаться поговорить еще раз. Мерлин как раз выполнял свои обязанности: накрывал на стол в комнате Артура, когда принц вышел из-за ширмы, одетый лишь в штаны и просторную сорочку.
- Знаешь, я нравлюсь большинству людей, - заметил наследник, усаживаясь за стол. - Это нормально. Я же твой принц, в конце концов.
- Задница ты, вот кто. Неважно, королевская или нет.
- Тебе все еще нельзя так со мной разговаривать, сколько раз повторять?
- Никто не услышит, здесь только мы. А тебе полезно. Может, будешь не такой задницей.
Артур вздохнул и потянулся за хлебом. Все равно стало лучше, правда-правда. У них с Мерлином. Хотя Артуру, конечно, было наплевать.
Мерлин, в свою очередь, намеренно не замечал принца, стараясь вычистить камин до того, как произойдет что-нибудь неуместное и в очаге вспыхнет огонь. Пока Мерлин убирал, а Артур завтракал, они немного помолчали.
- Я был не против.
Мерлин посмотрел на Артура, забыв о камине и немного растерявшись. Он ведь точно слушал, но не совсем понимал, о чем речь.
- Не против?..
- Укутывания. Мне никто раньше не подтыкал одеяло.
Мерлин долго глядел на принца, потом разжег огонь и направился в прачечную. Артур его не останавливал.
***
Разве можно отмачивать такое? Мерлин гадал, зачем Артур это сказал. С какой целью? Он правда имел в виду то, что говорил? Конечно, да. Артур никогда не делал нелепостей. Например, не мог сморозить глупость, или разволноваться, или еще что-нибудь из того, что свойственно людям незнатным. Потому что он - принц Артур Пендрагон, ему не позволялось быть таким же, как простые смертные. Разумеется, если не обращать внимания на то, что он мог умереть, не знал маму, и никто его не кутал в одеяло. В итоге Мерлин чувствовал себя немножко виноватым.
К тому же странно делать настолько личные признания слуге. Ну ладно, Мерлину было приятно узнать об Артуре больше. Они же друзья. Но, черт, они еще и мужчины, поэтому не должны говорить о чувствах и сантиментах, так что вышло странно.
Но Артур… Он знал, что Мерлин колдун, и все равно рассказывал о себе, доверял Мерлину. Они не обсуждали причины такой веры, нет; не говорили о них, потому что это уже слишком, совсем не обязательно, нет в этом ни малейшей необходимости. И Артуру нравилось, когда его укутывают.
Мерлину хотелось признать, что может, только может, ему нравится его принц. Чуть-чуть.
Мерлин улегся поудобнее и приготовился заснуть, надеясь, что Артур все понял.
***
Наконец зима подошла к концу, а вместе с ней закончились и частые пиры, так как началась страдная пора и еда стала проще. Насколько знал Мерлин, магия все еще каждую ночь подтыкала Артуру одеяло, зато остальные ее проявления он контролировал лучше: вещи перестали действовать сами по себе при малейшей его мысли, и это не могло не радовать.
Погода намного улучшилась, Артур снова принялся регулярно тренироваться, а Мерлин - целыми днями заниматься оружием принца. Конечно, из-за того, что весной Артур упражнялся больше, он и ел больше, чем во времена зимнего отдыха. Это ни в коем случае не говорило о том, что принц разленился за холода, ну, теперь дни стали длиннее, и можно было упражняться вволю.
И вот однажды вечером, смыв в ванной грязь и пот тренировок, Артур рассиживался в комнате и наслаждался ужином, пока Мерлин занимался своими обязанностями.
- Знаешь, что было бы шикарно?
- Поменьше работы? - Мерлин вытирал расплескавшуюся при купании воду.
- Нет, Меерлин! Ты же почти ничего не делаешь сам, думаешь, я не замечаю? Хотя рад сказать, что инцидент с жонглированием не повторялся, - Артур замолчал на мгновение и пригубил эль. - Нет, шикарно было бы съесть пирог, который пекут на рождественские праздники. Тот, с засахаренными фруктами.
Мерлин попытался остановить Артура на середине фразы, воскликнуть: «Нет-нет, не говори этого!» - но прежде, чем успел вымолвить хотя бы слово, на столе перед Артуром возник пирог. На который и уставился волшебник.
- Обязательно надо было сказать, да? - пробормотал он, орудуя шваброй сильнее, чем нужно.
- Это происходит все время или только для меня? - Артур, подняв бровь, осмотрел пирог, а затем разрезал его и попробовал. Великолепно.
- Только для тебя, - выдавил Мерлин спустя мгновение. - Ты ей нравишься. Только не спрашивай, почему. Я правда не знаю, но скажу, что я не могу наколдовать пирог для себя. Она даже мою комнату не хочет прибрать, вот досада-то!
Они не произносили слово «магия». Пока оно не прозвучало, можно было разговаривать. Глупо, но так казалось безопаснее.
Артур тихонько хмыкнул и отрезал еще кусок пирога, теперь для Мерлина.
- В таком случае, полагаю, стоит поделиться. Все равно мне не управиться с целым пирогом. Нужно держать фигуру, я все-таки принц. Я тебе не позволю меня избаловать, - как же было легко с такими товарищескими отношениями! Мерлин слегка ухмыльнулся и позволил остаткам воды исчезнуть. Магия уберет их рано или поздно.
- Может, ты не такая задница, каким кажешься на первый взгляд, - Мерлин уселся напротив Артура и взял запасную вилку. Которую, наверное, тоже клал на поднос.
Артур уже привык слышать гадости от Мерлина.
- Заткнись и ешь, Меерлин. Лучше скажи, я тебе сильно нравлюсь, а? - лицо Артура лучилось самодовольством, которое не уменьшалось даже из-за пирога, размазанного по подбородку.
Мерлин сердито посмотрел на принца и притворился, будто хочет ткнуть его вилкой.
- Я этого не говорил! Ты нравишься ей, а не мне! Ты – большая задница по меньшей мере триста шестьдесят дней в году.
- Зато остальные четыре я нормальный?
- Ты как минимум столько валяешься без сознания.
Артур сделал вид, будто глубоко ранен в самое сердце, и бросил в Мерлина кусочек пирога.
- Ах, ты задел мои чувства. Ну честно, Мерлин, она же часть тебя? Значит, я тебе хоть немножко нравлюсь.
- Не-а, ни фига.
- Обманщик.
- Задница.
- Идиот.
- Заткнись, я не идиот, - он сунул в рот еще пирога и раздосадовано посмотрел на Артура. Тот откинулся на спинку стула и ухмыльнулся, самодовольный ублюдок.
- Только если ты признаешься.
- Да! - выплюнул Мерлин, и вместе со словом из его рта вылетели крошки. Придется их потом убирать. Он быстро проглотил то, что оставалось во рту, не переставая сердито глядеть на Артура (ладно, ладно, и немножко с теплотой, совсем немножко).
- Случается, иногда, что ты…неплохой. И, может, ты мне нравишься. Чуть-чуть.
Артур ликовал: он победил! На радостях он хлопнул ладонью по столу.
- Видишь! Я знал. Она - часть тебя, значит, это должен быть ты.
Он долго улыбался, прежде чем вернуться к пирогу.
- Кстати, она делает вкусные пироги.
И Мерлин, согласно кивая, не сдержал улыбку.
***
Прошла еще неделя, и Артур снова вернулся к теме магии. Мерлин уже начал получать от обсуждения какое-то странное удовольствие.
- Значит, можно сказать, ты выполняешь все мои желания, - вот что этим утром пришло Артуру в голову.
Кажется, ему больше всего нравилось говорить о волшебстве именно за завтраком. Наверное, потому что народу вокруг бродило меньше, но уточнять Мерлину не хотелось.
- Наверное. Только я нечаянно. И, возможно, могу остановиться, если ты захочешь что-то совсем неуместное. Пони, например, или вроде того, - Мерлин на секунду умолк. - Возможно.
Артур пристально смотрел на него.
- Значит, все серьезно. Правда, Мерлин, что ты не можешь сделать?
На ум сразу пришло «убедить твоего отца не отрубать мне голову, если он узнает», но в такую рань эти слова казались неуместны.
- Кажется, не могу управлять людьми. Не пробовал, но уверен, что могу влиять только на неодушевленные предметы без собственной воли и желаний, - он слегка пожал плечами и вновь принялся убирать постель Артура. Которая, кстати говоря, уже наполовину застелилась, так что Мерлин довольно быстро освободился..
- А если я захочу, чтобы ты сделал что-нибудь?
Мерлин внимательно разглядывал Артура.
- Ты же не засунешь меня опять в колодки? Моя вторая рубашка до сих пор не отстиралась от прошлого шквала помидоров! Честное слово, их начали специально красить!
Но у Артура на уме явно было что-то иное, потому что после этих слов он затряс головой, сдерживая смех.
- Если ты о другом, то, полагаю, надо только попросить. Наверное, закончится тем, что я выполню твое желание. Рано или поздно, - ох, как он надеялся, что Артур не станет злоупотреблять такими откровениями. - Пока ты просишь, а не приказываешь.
- Я имел в виду то, что не совсем входит в твои обязанности.
Мерлин внимательно посмотрел на принца, словно говоря, что он не такой уж идиот, а вот Артур…
- Зато остальное, - он обвел комнату жестом, который явно (ну, не очень явно)
означал «МАГИЧЕСКИЕ ШТУЧКИ СОМНИТЕЛЬНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ», - как раз входит в мои обязанности, да?
- Нет, не то чтобы… - Мерлин поднял бровь. - Заткнись, Мерлин, я пытаюсь что-то сказать.
- Что?
- Ты мне тоже немножко нравишься. Иногда.
- Эмм… Спасибо.
Мерлин , признаться, не понимал, какая тут, собственно, связь.
***
По правде говоря, к этой теме они не возвращались несколько дней. Но думал Мерлин непрестанно.
Артур обычно не волновался, когда хотел что-то сказать, особенно Мерлину. Воображение волшебника дико разыгралось, пытаясь найти причины, почему же так трудно было произнести это вслух, и каким образом невысказанное оказывалось за границей его обязанностей. Получалось опять нечестно. Мерлин придумал как минимум пятнадцать вариантов того, чего хотел Артур: от простого задания до абсолютно нелепого. На одном конце шкалы оказалось смутное предположение: может, Артур хотел поцеловаться или вроде того? Эта мысль возникла лишь на мгновение, и была тотчас отброшена как смехотворная. Но она не уходила, и, если капельку подумать, оказалась весьма приятной.
Конечно, Мерлин никому бы в этом не признался даже под угрозой смертной казни. Разве, может, Артуру. Если бы он попросил.
Примерно через месяц снова затеяли пир в честь очередного договора с соседним королевством. Политикой Мерлин не интересовался, зато эль, который доставили послы, ему понравился. Угостили даже слуг, и напиток оказался вправду замечательным. Просто фантастическим. Мерлин выпил свой эль. И немножко эля Гвен, которой не понравился вкус. А потом надо было явиться к Артуру и подготовить его ко сну, и маг нетвердой походкой поднимался по ступенькам. Упасть совсем не хотелось: скатываться по лестницам Камелота было больно. Однажды Мерлин уже навернулся и совсем не жаждал повторения.
Когда он закрыл за собой дверь в спальню Артура, тот уже был в комнате. Мерлин слегка привалился к стене, а Артур рухнул в кресло.
Неожиданно вопрос сам сорвался у Мерлина с языка:
- Что ты хотел от меня? Тем утром, после пирога, - пояснил он, когда Артур посмотрел непонимающе. - Когда мы говорили об этом… - снова неопределенный жест.
Было видно, как вопрос медленно дошел до пьяного Артура, и ответ последовал так быстро, что было очевидно - обдумать его не успели:
- Я хотел узнать, может, ты… - а потом разум догнал слетевшие с языка слова, заставляя Артура сделать такое, что Мерлин не думал увидеть никогда в жизни: Артур покраснел. Совсем чуточку, но покраснел. Мерлин видел это. Такое чувство, что сейчас повторялись все странные интимные моменты, и Мерлин улыбнулся:
- Может, я… что?
Артур фыркнул и, с трудом поднявшись, направился к спальне.
- Ничего. Я не буду тебя просить об этом. Так далеко мои полномочия не распространяются.
Мерлин засмеялся:
- Нет, серьезно, Артур. Что ты хотел? Чтобы я … поцеловал тебя или что-то вроде?
Из пятнадцати нелепых идей на ум пришла именно эта, потому что…потому…ладно, да, потому что он больше всего о ней думал. Увидев выражение лица Артура, Мерлин почувствовал себя лошадью, готовящейся взять препятствие.
- Серьезно? Правда? Действительно?
Мама всегда говорила, что в рот залетят мухи, если его так широко разевать, но сейчас оснований хватало. Да и подумаешь - несколько мошек, какой от них вред?
- Заткнись, - только и сказал Артур, а затем попытался стрелой вылететь из комнаты, но хоть раз - о, хоть раз! - магия, захлопнув дверь в соседнюю комнату, сделала то, что хотел сам Мерлин.
Маг улыбался, потому что, в конце концов, все было так, как должно и было быть. Ему действительно нравился этот засранец. Он ведь только человек, совсем настоящий, пусть иногда свинья, но абсолютно замечательный почти всегда. И Мерлин должен был видеть его именно таким - не принц, а просто Артур, которому нравилось, когда ему подтыкают одеяло, который считал магию интересной, радовался, что кто-то выполняет все желания, и, конечно, знал Мерлина, как никто другой (не считая маму).
С этими мыслями он пересек комнату, остановился рядом с Артуром (так близко, как только можно) и произнес всего два слова:
- Скажи это.
- Вот бы ты меня поцеловал.
Так он и сделал.
***
(ПОЛГОДА СПУСТЯ)
- Вот бы мы были без одежды, - задыхаясь, проговорил Артур, вжимая Мерлина в дверь, которая только что закрылась за ними.
А Мерлин…что же, он больше не смотрел сердито. Оказалось, что Артур придумывал желания гораздо лучше, чем он.
Без одежды? Просто замечательная мысль. Оставалось только надеяться, что позднее они смогут разыскать эту самую одежду.
- А дверь - заперта.
Мерлин чуть-чуть отодвинулся и бросил на Артура недовольный взгляд:
- Какой требовательный.
- Осторожный! Не в пример некоторым, - удивительно, даже в такие моменты Артур мог быть задницей.
- Знаешь, что реально здорово? Оказаться в постели! Так что меньше разговоров и больше дела.
Мерлин отодвинулся от Артура и направился к кровати: горизонтальная поверхность удобнее, да и меха отгоняли холод начавшейся осени.
- А камин разжечь?
Мерлин подавил желание немедленно задушить Артура подушкой и вместо этого поцеловал, чтобы тот наконец-то перестал загадывать желания.
- Все, что угодно, придурок.
URL записиАвтор : themegaloo
Переводчик : **Анна Каренина**
Бета:Saha Miniloki
Пейринг: Артур/Мерлин.
Рейтинг: PG-13, и то в самом конце) На протяжении фика практически G.
Разрешение на перевод: получено.
Примечание: Название связано с укутыванием в одеяльце и с расхожим стишком 'Good night, sleep tight, don't let the bedbugs bite. they do, hit them with a shoe, I'll see you in the morning light.' ( «Спокойной ночи, спи крепко, пусть тебя клопы не кусают. Если будут кусать, убей их башмаком. Утром увидимся.»)
Должна отметить, что в оригинале мальчики празднуют Рождество. Я удивилась)
Кстати, сильно тапками не бросайтесь, если что.
читать дальшеПосле случая на Острове Благословенных магия Мерлина стала чуть-чуть… хм… кажется, лучше всего подходило определение «странная». Потому что слова «неуправляемая» или «неконтролируемая» пугали, а Мерлину совсем не хотелось думать о последствиях, к которым может привести недостаточный контроль над магией, особенно при дворе Утера Пендрагона. Ведь тогда пришлось бы подумать и о собственной голове. Отделенной от тела. Такие мысли были не из приятных, скорее, из разряда кошмарных. И с пугающей вероятностью могли стать реальностью, учитывая, что лжец он был и впрямь никудышный.
Но жизнь в Камелоте шла своим чередом. Артур выздоровел. Вернее, он только шел на поправку, но официально был признан абсолютно здоровым, потому что и принц, и его отец были упрямыми задницами, отказывающимися признать любую слабость. А это означало, что Артур возобновил тренировки, пусть и выходил из боев чуть более помятым, чем раньше. Что, в свою очередь, тоже не признавалось никем, даже рыцарями. Сказать подобное считалось бы дурным тоном, а всем очень нравился Артур. И не нравилось даже допущение, что возможно, лишь возможно, он тоже способен на ошибки и может пострадать, хотя доказательства тому имелись: возможно, лишь возможно, Артур мог умереть. Но не умер. Мерлину же оставалось только винить себя за… ну, за всякие такие случаи. Он из кожи вон лез, пытаясь убедить людей: то, что у Артура есть удивительный дар спасаться от непосредственной опасности (которая на самом деле была постоянной и чересчур сильной), вовсе не означает, будто ему действительно ничего не грозит. И, кстати, он, вообще-то, мог на самом деле умереть. Поэтому хорошо бы окружающие перестали усложнять Артуру жизнь еще сильнее, а?
Ладно, от угрызений совести он более-менее отделался, но проблема была не в этом. Дело в том, что у Мерлина в комнате лежала целая груда доспехов, и к утру их нужно было починить, отполировать и почистить, вдобавок к этому привести в порядок конюшни и комнату Артура, заняться стиркой, подготовить ванную, подать ужин и переделать кучу нелепых дел, входивших в обязанности прислуги. У Мерлина промелькнула мысль о том, что хорошо бы доспехи пришли в порядок сами собой, пока он занялся бы чем-нибудь другим. Он еще найдет время. Когда все в замке (как и во всем мире) будут спать. А сейчас были дела поважнее. Мерлин закрыл за собой дверь и отправился за ужином Артура, пока еда не остыла, что дало бы придурку еще один повод… дурить.
Когда в предрассветный час Мерлин, спотыкаясь от усталости, вернулся в свою комнатушку, он нашел доспехи поразительно чистыми и в идеальном состоянии. Что же, оставалось лишь порадоваться.
***
Естественно, с этого только началось. Началось нечто. Вещи, на которые влияла магия, обзаводились, можно сказать, собственным мнением. Мерлин давно выполнял часть поручений, используя волшебство (когда Гаюс не видел), но в этих случаях присутствие мага было необходимо. Честно говоря, волшебника слегка выбивало из колеи то, что он, занимаясь другими обязанностями, планировал или обдумывал какие-то дела, а когда добирался до них, обнаруживал, что те непостижимым образом уже сделаны. Мерлин сначала решил, что Артуру поднадоели его услуги (надо сказать, зачастую оказывающиеся на весьма сомнительном уровне), и принц нанял кого-то еще, но, ей-богу, часто это касалось вещей, до которых никто, кроме Мерлина, не мог добраться. Например, доспехов в его комнате. Или вещей из личных покоев Артура, а Мерлин не без причин был уверен - ключи никому другому не доверяли, потому как даже ему их дали только спустя месяц, убедившись, что он не из этих… как там?.. Ну, не чокнутый, свихнувшийся на возмездии колдун, замышляющий убить принца. Или вроде того. Три попадания из четырех – не так уж плохо.
И Артур не позволил бы другому слуге выносить ночной горшок. Принца слишком забавляло ворчание Мерлина.
Но если серьезно, когда Артур перечислил дела на следующий день, Мерлин со вздохом принялся гадать, какие задания доведут-таки его до сердечного приступа, оказавшись сделанными к тому времени, как он до них дойдет. И вот тогда в ответ на совсем-совсем небольшое промедление Мерлина Артур сказал (ах, как остроумно!):
- Ну же, Мерлин, работа не сделается сама по себе!
Вот так. Для человека, постоянно видящего сны, в которых его голова была отдельно от туловища, это было слишком.
Поэтому он сделал то, что предпринял бы любой уважающий себя слуга: сердито уставился на принца. На какую-то секунду в Мерлине загорелась несбыточная надежда, что, может, хотя бы одна кучка навоза все еще будет на месте, когда он явится чистить конюшни. Но он быстро прогнал эту мысль, ведь слишком уж смахивало на то, что ему нравится ремесло слуги.
Когда Мерлин добрался до конюшен, они сияли чистотой.
***
В большинстве случаев Артур был очень… терпимым хозяином. По крайней мере, ему нравилось так считать, ведь с тех пор, как он познакомился со своим слугой, приходилось сносить немало оплошностей Мерлина. Поэтому принц с удовольствием отметил, что тот начал серьезнее относиться к обязанностям и выполнять все задания вовремя. Но хорошего понемногу, в самом-то деле! В покоях царил идеальный порядок, в конюшнях не обнаруживалось ни пятнышка, доспехи были как новенькие каждый раз, когда Артур шел на тренировку, а ночной горшок слабо пах лимоном. Не то чтобы принц нюхал горшок. Ничего подобного. Просто запах был явно лимонный, а не тот, к которому Артур привык с детства. Принц, конечно, не собирался жаловаться на хорошее обслуживание. Он всего лишь добавил новые поручения, которые даже самый трудолюбивый и способный прислужник никак не ухитрился бы выполнить в течение дня.
И что же его слуга, самый неумелый из когда-либо бывших в Камелоте?
Справлялся в рекордные сроки.
Что-то явно не сходилось.
***
Ненадежный и пугающий статус-кво был нарушен с приближением зимы. Мерлин уже немного привык и не бледнел при виде простыней, направляющихся сушиться, предварительно выстиравшись в жутко пахучей штуке для выведения пятен. Он не думал о том, откуда там взялись пятна, потому что эти мысли огорчали. Хотя простыни Артура редко были испачканы, разве только у принца шла кровь после того, как его сбивали с ног - на тренировке, на охоте или еще на какой-нибудь рискованной фигне, подразумевавшей кровопролития и кровотечения, что Мерлин, кстати, категорически не одобрял.
Конечно, Мерлин не перестал впадать в панику каждый раз, когда что-нибудь происходило. Просто ему не хотелось умирать от сердечного приступа, когда под рукой была куда более быстрая смерть на плахе.
Тем не менее, работы сильно прибавилось, так как лето прошло, и надо было вновь развешивать по стенам гобелены, которые утепляли камень, поддерживать огонь, проветривать меха с кровати Артура, убеждаться, что принца не продует, когда он совершает омовения в своем монаршем корыте, следить, чтобы блюда не остыли по дороге из кухни… Правда, так много дел, что просто нечестно!
А еще у Мерлина пальцы на ногах мерзли.
Вот у Артура они никогда не мерзли. Магия заботилась, чтобы шерстяные носки принца оставались исключительно прочными, мягкими и теплыми даже после стирки. То есть после того, как сами стирались. Несправедливо. Мерлин подумывал украсть парочку для себя, да только он смутно подозревал, что носки не станут даже приблизительно так хорошо штопаться, если будут красоваться на ногах слуги.
Магия больше любила Артура.
И это было действительно, невероятно, чрезвычайно нечестно.
***
В один далеко не прекрасный день Мерлин, забыв, что доспехи Артура склонны чиститься без посторонней помощи, оставил их в покоях. Всего на пять минут. Ну ладно, он даже не забыл, просто замерз, а огонь так славно разгорелся (опять сам по себе), что в комнате закончились дрова, и маг отправился принести еще немного, пока не возвратился принц. И правда, Мерлин ведь только на минутку вышел! Но вернувшись, он обнаружил, что у него есть проблема. Большая. И заключалась она даже не в том, что доспехи чистились-полировались без его участия, а в том, что он точно, совершенно точно слышал, как Артур поднимается вслед за ним по лестнице. А доспехи висели в воздухе. И чистились! Сами по себе!
- Хватит! – шикнул Мерлин.
Безрезультатно. У доспехов было свое чертово мнение. Когда дверь со скрипом открылась, он стрелой метнулся вперед и схватил тряпку, повторяя ее движения, надеясь, что не заработает вывих. Незадачливый маг изо всех сил старался, чтобы соответствующие части его тела смотрелись так, будто отлично контролируют все предметы, которые могли или не могли сейчас парить в воздухе. Оставалось лишь надеяться на лучшее.
И, конечно, этим лучшим оказалось то, как Артур уставился на него и спросил:
- Мерлин, ты жонглируешь моими доспехами?
Мерлин икнул. Потому что – Боже! – потому что ему конец. И развязка наступит сразу после того, как рука все же оторвется от туловища, а это и был единственный возможный результат. У Мерлина вроде начиналась легкая истерика. И надо сказать, не без оснований, потому что нормальные люди не сталкиваются с таким…таким вздором! Это было нечестно. Мерлин бросил на доспехи последний отчаянный взгляд, умоляя их (в уме, как ошибочно полагал юноша) остановиться, просто остановиться, он не хотел умирать, поэтому просил: «Пожалуйста, только перестаньте…»
Артур быстро закрыл дверь, и доспехи с лязгом упали на пол.
Наследник посмотрел на Мерлина взглядом, явно говорившим «ты идиот» на всех языках, которые только мог вообразить Мерлин (и еще на нескольких). Их было не так уж много, но не в этом суть.
- Мерлин, - очень медленно и четко сказал Артур, как будто обращался к маленькому ребенку - и о, как сильно Мерлину хотелось быть обычным малышом, не имеющим никакого отношения к магии, а не артуровым слугой, оказавшимся крайне неудачливым подпольным волшебником! Жизнь стала бы настолько проще, если бы он все же сделался таким ребенком!
- Мерлин, - тем временем продолжал Артур, - я не знаю, почему ты решил пожонглировать, - выражение лица Артура недвусмысленно говорило, что наследник отлично понимал: никаким жонглированием здесь даже не пахло, - но чтобы я больше никогда этого не видел. И чтобы ты больше так не делал. Ничего в таком роде. Ясно, Мерлин?
Мерлин кивнул, снова икая и опасаясь, что скажет что-то, кроме «прошу прощения, Вы совершенно правы, сир, я больше не стану жонглировать Вашими вещами, сир, благодарю, сир» и прочего лепета, продолжавшего срываться с языка до тех пор, пока он, собрав доспехи, не нашел убежище в собственной комнатенке.
Очень вероятно, что за все время службы он никогда еще не бывал настолько подобострастным.
***
Вернувшись к себе, Мерлин первым делом бросил доспехи на пол, смерил их осуждающим взглядом, а потом громко вздохнул с облегчением. Которое испарилось сразу, как только в голове возникла паническая мысль: «Он знает! Господи, он знает! И я все еще жив! Моя голова до сих пор на плечах, каково?» На мгновение он решил, что, вполне возможно, все наладится. Если больше никто не застанет его за…жонглированием.
Без сомнения, именно с этой минуты дела пошли намного хуже.
***
Зима принесла с собой банкеты, представления, ужины и все такое: никому не хотелось выходить, когда погода была просто ужасной, а дни становились короче и холоднее. Так что, вообще говоря, заняться было особо нечем, разве что набивать живот и пережидать морозы. Мерлин теперь часто прислуживал Артуру на пирах, и кажется, все было в порядке, о жонглировании никто не вспоминал, что более чем устраивало мага. Хотя было бы здорово разок об этом поговорить. Однажды он попытался рассказать о происходящем Гаюсу, но страшно испугался, почувствовав, что вещи Артура опять что-то делают по своей воле, и ему пришлось сломя голову бежать к ним. Но все же Мерлин испытывал совсем небольшую симпатию к принцу, а мясо на тарелке Артура казалось довольно жестким. Так что Мерлин подумал - только подумал! – что, возможно, стоит нарезать мясо. Это входит в его обязанности? Волшебнику никак не удавалось запомнить, что же именно они в себя включают. Да и мясо, признаться, он раньше не нарезал. Хотя, может, и должен был. А мясо тем временем принялось само резаться прямо у него на глазах – и на глазах у Артура.
Принц обернулся и жестом подозвал Мерлина, чтобы тот наполнил кубок. Пока Мерлин наливал вино, Артур прошипел ему в ухо: «Ты еще больший идиот, чем я думал», - наблюдая краешком глаза, как Мерлин испуганно ахнул и попытался силой воли заставить мясо вести себя подобающе. Что было, по сути, нелепо, ведь оно мертвое и вообще никак не должно себя вести. Да и к тому же оно уже нарезалось. Поэтому сделать с мясом ничего не удалось.
Артур, добрая душа (О, как ни больно признать, но Артур был добрый и по-своему дружелюбный. Иногда. Когда не толкал Мерлина локтем, злясь на что-то, с чем бедняга ну совсем ничего не мог поделать), продолжил есть, будто ничего не случилось. Пихнувшись локтем, естественно.
Может, если бы на этом события закончились, обошлось бы без последствий. Оба могли бы притворяться, будто дела обстоят нормально или настолько нормально, насколько могли. То есть не очень. Но все познается в сравнении, как думал Мерлин. И то, что они не поднимали эту тему, значило, что…ну…что-то же да значило! Он не знал, что. Но первый раз безоговорочно соглашался с артуровым «мне-решать-когда-мы-разговариваем», потому как очень, очень не хотелось. Говорить. Об этом.
Мерлину и впрямь следовало бы догадаться, что размышления о согласии, возможно, до добра не доведут. Или могут не довести. Или точно не доведут. Вроде того.
***
Артур давным-давно сообразил, что происходит, поэтому он не сильно удивился, когда зашел в покои и увидел, как доспехи, паря в воздухе, чистятся сами по себе и как Мерлин изо всех сил пытался замаскировать этот факт. Артур, конечно, не имел ни малейшего представления, как повести разговор, и в тот раз получился скорее монолог, но принц решил, что неплохо справился и донес до Мерлина основную идею, а именно: нужно быть осмотрительным и больше не допускать подобного идиотизма. Особенно когда могут застукать. Он полагал, и вполне обоснованно, что объяснил все крайне доступно. Но нет, Мерлин, очевидно, был совсем тупой. Хотя и не такой тупой, как можно предположить на первый взгляд, ведь ухитрился же он непонятным образом стать волшебником.
Впрочем, о магии Артур предпочитал не думать. Потому что если слишком много о ней думать, придется что-то делать.
Он честно поверил, будто сердечного приступа, чуть не хватившего Мерлина, окажется достаточно, чтобы ушастый занимался своими делишками – предательскими, между прочим – в укромных местах, если уж ему очень надо, так нет же! Мерлин что, абсолютно не имел представления о мерах предосторожности, черт, на банкете?! Артур сидел, ни много ни мало, рядом с королем! Принц даже знать не хотел, как Мерлину удалось провернуть такой трюк без заклинаний, а ведь говорили, что, колдуя, произносят какие-то слова вслух; хотя неважно, все равно Мерлин дурак, просто идиот, и если бы его застукали, Артур ничем не смог бы помочь.
А ему совсем не хотелось заменять Мерлина кем-то другим. Хотя он и оказался ужасным слугой. И колдуном. И предателем. Можно назвать еще целую кучу недостатков, но все же в Мерлине было что-то особенное. Еще немного поразмыслив, Артур пришел к выводу, что если уж он может гадать, околдовали его или нет, то, пожалуй, все-таки не околдовали. А значит, Мерлин точно слаб умом: сам Артур обязательно бы заколдовал любого, кто заставлял бы его выносить ночной горшок.
И вот еще что. Может, последний кубок вина был лишним, но Артур был совершенно уверен, что, когда он ложился спать, шерстяное одеяло укутало его.
Это, если подумать, оказалось…да, вполне приятным. Если подумать. Но Артур совершенно точно не думал.
***
Так продолжалось и дальше. Пришло зимнее солнцестояние, за ним рождественские праздники, потом Новый год. Морозы крепчали. Одеяло каждую ночь укутывало Артура, подушки взбивались, самое жесткое мясо расходилось под ножом, комната была теплая, вода в лохани - горячая, еда, которую приносили в покои – идеальной температуры, а личный слуга, казалось, вот-вот упадет замертво, но не от усталости, а от сердечного приступа.
Поэтому однажды утром Артур, наконец, заговорил о том, о чем предпочитал умалчивать, и о чем, собственно, особо не думал до тех пор, пока не заметил постоянный страх, в котором пребывал Мерлин.
- Ты ведь не нарочно, - начал он.
Конечно, даже Мерлин не был настолько туп, а это уже показатель. Кстати, незадачливый слуга, вроде, собрался подбежать к окну, выпрыгнуть из него и удрать, поэтому Артур жестом указал на соседний стул:
- Садись, - добавил он, подталкивая к слуге тарелку, наполненную подозрительно свежими фруктами. - Даже ты не такой идиот, чтобы делать это специально.
Первым делом Мерлин ляпнул:
- Ты не отрубишь мне голову, правда? - и волшебник тут же принялся молить всех богов старой и новой религии, чтобы они позволили забрать эти слова обратно. Уж очень сердито посмотрел на него Артур.
- Очевидно, я ошибся. Ты совсем идиот, - проворчал принц, вгрызаясь в ломоть хлеба. До сих пор горячего.
Мерлин выдохнул и отщипнул ягодку винограда. Вот вам еще одно проявление того, как магия любила Артура. Сказал, что хочет фруктов - вот тебе, пожалуйста. Вкусные и спелые. Будто жаркий июль на мгновение сменил ледяные холода.
- Не нарочно, - в конце концов сказал он, подняв глаза на Артура, - просто так получается! Я только на минутку оставляю вещи, чтобы заняться другими делами, а когда возвращаюсь, они того… уже сами… Я никак не могу перестать. И я не идиот, просто… не могу этим управлять.
Ему очень хотелось раздосадовано посмотреть на Артура. Или истерически захихикать. Или дать деру. Или выброситься из окна. Или сделать еще что-нибудь, хоть что-нибудь! Но вместо этого он съел виноградинку.
- Знаешь, иногда ты как девчонка, - ухмыляясь, сказал Артур.
Ситуация оказалась даже забавной. Когда не угрожала его голове или голове Мерлина. В основном, голове Мерлина, конечно. И все же смешно получилось.
Мерлин наконец и вправду посмотрел на Артура с досадой:
- Я не как девчонка!
- Да ты каждую ночь мне одеяльце подтыкаешь, разве не знал?
Мерлин от удивления выплюнул виноград и обжег взглядом Артура. А тот улыбался во весь рот. Потому что теперь все наладилось, они перестали ходить вокруг да около, как делали уже несколько месяцев после инцидента с доспехами, а ему уж очень не хватало бестактности Мерлина.
- Я уже почти решил, что нравлюсь тебе, - добавил он, чтобы подлить масла в огонь, и расхохотался. Так как Мерлин, кажется, превращался в один из тех помидоров, которыми обожала швыряться в него детвора. Ха, вы посмотрите, как он покраснел от смеси гнева, смущения и от нервного напряжения, длившегося не один месяц! Потому что он «не девчонка, не девчонка!»
И да, все снова было замечательно.
- Ты большущая задница, а я – не девчонка. И совсем ты мне не нравишься! То, что моя … моя… она… Бог знает, почему, решила, будто тебе надо подтыкать одеяло, ничего не меняет!
Мерлин, посмотрел сердито (он злился на все: на весь мир и на то, как заливисто хохочет Артур), сунул еще одну ягоду в рот, а потом встал и ушел.
- Я постараюсь вычистить навоз из конюшен, если буду вам нужен, сир, - и бурным, сквернословящим, непочтительным ураганом вылетел за дверь – к полнейшему счастью Артура.
И он ходил довольным до наступления ночи, когда выяснилось, что Мерлин все еще сердится, так как Артуру в первый раз за зиму никто не подоткнул одеяло. А ведь он понял, что почти хочет этого.
***
Раздражение Мерлина быстро стихло, да и отдохнуть от мантры «Я умру страшной смертью посреди главной площади, и все будут считать меня предателем» было неплохо. Хотя сменившая ее «Я не тупой, не идиот и не девчонка, и он мне вообще не нравится» оказалась не намного лучше. Просто она была не такой страшной. Но магия не стала более управляемой. При каждой беглой мысли она старалась вырваться, желая, чтобы ее использовали. Будто весь мир хотел, чтобы Мерлин колдовал. А если он сам не выберет, что делать, магия примется за дело без спроса.
Но, безусловно, он не укутывал Артура. Потому что это было бы просто нелепо.
К концу недели Мерлин перестал (почти перестал) глядеть сердито, и Артур твердо решил попытаться поговорить еще раз. Мерлин как раз выполнял свои обязанности: накрывал на стол в комнате Артура, когда принц вышел из-за ширмы, одетый лишь в штаны и просторную сорочку.
- Знаешь, я нравлюсь большинству людей, - заметил наследник, усаживаясь за стол. - Это нормально. Я же твой принц, в конце концов.
- Задница ты, вот кто. Неважно, королевская или нет.
- Тебе все еще нельзя так со мной разговаривать, сколько раз повторять?
- Никто не услышит, здесь только мы. А тебе полезно. Может, будешь не такой задницей.
Артур вздохнул и потянулся за хлебом. Все равно стало лучше, правда-правда. У них с Мерлином. Хотя Артуру, конечно, было наплевать.
Мерлин, в свою очередь, намеренно не замечал принца, стараясь вычистить камин до того, как произойдет что-нибудь неуместное и в очаге вспыхнет огонь. Пока Мерлин убирал, а Артур завтракал, они немного помолчали.
- Я был не против.
Мерлин посмотрел на Артура, забыв о камине и немного растерявшись. Он ведь точно слушал, но не совсем понимал, о чем речь.
- Не против?..
- Укутывания. Мне никто раньше не подтыкал одеяло.
Мерлин долго глядел на принца, потом разжег огонь и направился в прачечную. Артур его не останавливал.
***
Разве можно отмачивать такое? Мерлин гадал, зачем Артур это сказал. С какой целью? Он правда имел в виду то, что говорил? Конечно, да. Артур никогда не делал нелепостей. Например, не мог сморозить глупость, или разволноваться, или еще что-нибудь из того, что свойственно людям незнатным. Потому что он - принц Артур Пендрагон, ему не позволялось быть таким же, как простые смертные. Разумеется, если не обращать внимания на то, что он мог умереть, не знал маму, и никто его не кутал в одеяло. В итоге Мерлин чувствовал себя немножко виноватым.
К тому же странно делать настолько личные признания слуге. Ну ладно, Мерлину было приятно узнать об Артуре больше. Они же друзья. Но, черт, они еще и мужчины, поэтому не должны говорить о чувствах и сантиментах, так что вышло странно.
Но Артур… Он знал, что Мерлин колдун, и все равно рассказывал о себе, доверял Мерлину. Они не обсуждали причины такой веры, нет; не говорили о них, потому что это уже слишком, совсем не обязательно, нет в этом ни малейшей необходимости. И Артуру нравилось, когда его укутывают.
Мерлину хотелось признать, что может, только может, ему нравится его принц. Чуть-чуть.
Мерлин улегся поудобнее и приготовился заснуть, надеясь, что Артур все понял.
***
Наконец зима подошла к концу, а вместе с ней закончились и частые пиры, так как началась страдная пора и еда стала проще. Насколько знал Мерлин, магия все еще каждую ночь подтыкала Артуру одеяло, зато остальные ее проявления он контролировал лучше: вещи перестали действовать сами по себе при малейшей его мысли, и это не могло не радовать.
Погода намного улучшилась, Артур снова принялся регулярно тренироваться, а Мерлин - целыми днями заниматься оружием принца. Конечно, из-за того, что весной Артур упражнялся больше, он и ел больше, чем во времена зимнего отдыха. Это ни в коем случае не говорило о том, что принц разленился за холода, ну, теперь дни стали длиннее, и можно было упражняться вволю.
И вот однажды вечером, смыв в ванной грязь и пот тренировок, Артур рассиживался в комнате и наслаждался ужином, пока Мерлин занимался своими обязанностями.
- Знаешь, что было бы шикарно?
- Поменьше работы? - Мерлин вытирал расплескавшуюся при купании воду.
- Нет, Меерлин! Ты же почти ничего не делаешь сам, думаешь, я не замечаю? Хотя рад сказать, что инцидент с жонглированием не повторялся, - Артур замолчал на мгновение и пригубил эль. - Нет, шикарно было бы съесть пирог, который пекут на рождественские праздники. Тот, с засахаренными фруктами.
Мерлин попытался остановить Артура на середине фразы, воскликнуть: «Нет-нет, не говори этого!» - но прежде, чем успел вымолвить хотя бы слово, на столе перед Артуром возник пирог. На который и уставился волшебник.
- Обязательно надо было сказать, да? - пробормотал он, орудуя шваброй сильнее, чем нужно.
- Это происходит все время или только для меня? - Артур, подняв бровь, осмотрел пирог, а затем разрезал его и попробовал. Великолепно.
- Только для тебя, - выдавил Мерлин спустя мгновение. - Ты ей нравишься. Только не спрашивай, почему. Я правда не знаю, но скажу, что я не могу наколдовать пирог для себя. Она даже мою комнату не хочет прибрать, вот досада-то!
Они не произносили слово «магия». Пока оно не прозвучало, можно было разговаривать. Глупо, но так казалось безопаснее.
Артур тихонько хмыкнул и отрезал еще кусок пирога, теперь для Мерлина.
- В таком случае, полагаю, стоит поделиться. Все равно мне не управиться с целым пирогом. Нужно держать фигуру, я все-таки принц. Я тебе не позволю меня избаловать, - как же было легко с такими товарищескими отношениями! Мерлин слегка ухмыльнулся и позволил остаткам воды исчезнуть. Магия уберет их рано или поздно.
- Может, ты не такая задница, каким кажешься на первый взгляд, - Мерлин уселся напротив Артура и взял запасную вилку. Которую, наверное, тоже клал на поднос.
Артур уже привык слышать гадости от Мерлина.
- Заткнись и ешь, Меерлин. Лучше скажи, я тебе сильно нравлюсь, а? - лицо Артура лучилось самодовольством, которое не уменьшалось даже из-за пирога, размазанного по подбородку.
Мерлин сердито посмотрел на принца и притворился, будто хочет ткнуть его вилкой.
- Я этого не говорил! Ты нравишься ей, а не мне! Ты – большая задница по меньшей мере триста шестьдесят дней в году.
- Зато остальные четыре я нормальный?
- Ты как минимум столько валяешься без сознания.
Артур сделал вид, будто глубоко ранен в самое сердце, и бросил в Мерлина кусочек пирога.
- Ах, ты задел мои чувства. Ну честно, Мерлин, она же часть тебя? Значит, я тебе хоть немножко нравлюсь.
- Не-а, ни фига.
- Обманщик.
- Задница.
- Идиот.
- Заткнись, я не идиот, - он сунул в рот еще пирога и раздосадовано посмотрел на Артура. Тот откинулся на спинку стула и ухмыльнулся, самодовольный ублюдок.
- Только если ты признаешься.
- Да! - выплюнул Мерлин, и вместе со словом из его рта вылетели крошки. Придется их потом убирать. Он быстро проглотил то, что оставалось во рту, не переставая сердито глядеть на Артура (ладно, ладно, и немножко с теплотой, совсем немножко).
- Случается, иногда, что ты…неплохой. И, может, ты мне нравишься. Чуть-чуть.
Артур ликовал: он победил! На радостях он хлопнул ладонью по столу.
- Видишь! Я знал. Она - часть тебя, значит, это должен быть ты.
Он долго улыбался, прежде чем вернуться к пирогу.
- Кстати, она делает вкусные пироги.
И Мерлин, согласно кивая, не сдержал улыбку.
***
Прошла еще неделя, и Артур снова вернулся к теме магии. Мерлин уже начал получать от обсуждения какое-то странное удовольствие.
- Значит, можно сказать, ты выполняешь все мои желания, - вот что этим утром пришло Артуру в голову.
Кажется, ему больше всего нравилось говорить о волшебстве именно за завтраком. Наверное, потому что народу вокруг бродило меньше, но уточнять Мерлину не хотелось.
- Наверное. Только я нечаянно. И, возможно, могу остановиться, если ты захочешь что-то совсем неуместное. Пони, например, или вроде того, - Мерлин на секунду умолк. - Возможно.
Артур пристально смотрел на него.
- Значит, все серьезно. Правда, Мерлин, что ты не можешь сделать?
На ум сразу пришло «убедить твоего отца не отрубать мне голову, если он узнает», но в такую рань эти слова казались неуместны.
- Кажется, не могу управлять людьми. Не пробовал, но уверен, что могу влиять только на неодушевленные предметы без собственной воли и желаний, - он слегка пожал плечами и вновь принялся убирать постель Артура. Которая, кстати говоря, уже наполовину застелилась, так что Мерлин довольно быстро освободился..
- А если я захочу, чтобы ты сделал что-нибудь?
Мерлин внимательно разглядывал Артура.
- Ты же не засунешь меня опять в колодки? Моя вторая рубашка до сих пор не отстиралась от прошлого шквала помидоров! Честное слово, их начали специально красить!
Но у Артура на уме явно было что-то иное, потому что после этих слов он затряс головой, сдерживая смех.
- Если ты о другом, то, полагаю, надо только попросить. Наверное, закончится тем, что я выполню твое желание. Рано или поздно, - ох, как он надеялся, что Артур не станет злоупотреблять такими откровениями. - Пока ты просишь, а не приказываешь.
- Я имел в виду то, что не совсем входит в твои обязанности.
Мерлин внимательно посмотрел на принца, словно говоря, что он не такой уж идиот, а вот Артур…
- Зато остальное, - он обвел комнату жестом, который явно (ну, не очень явно)
означал «МАГИЧЕСКИЕ ШТУЧКИ СОМНИТЕЛЬНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ», - как раз входит в мои обязанности, да?
- Нет, не то чтобы… - Мерлин поднял бровь. - Заткнись, Мерлин, я пытаюсь что-то сказать.
- Что?
- Ты мне тоже немножко нравишься. Иногда.
- Эмм… Спасибо.
Мерлин , признаться, не понимал, какая тут, собственно, связь.
***
По правде говоря, к этой теме они не возвращались несколько дней. Но думал Мерлин непрестанно.
Артур обычно не волновался, когда хотел что-то сказать, особенно Мерлину. Воображение волшебника дико разыгралось, пытаясь найти причины, почему же так трудно было произнести это вслух, и каким образом невысказанное оказывалось за границей его обязанностей. Получалось опять нечестно. Мерлин придумал как минимум пятнадцать вариантов того, чего хотел Артур: от простого задания до абсолютно нелепого. На одном конце шкалы оказалось смутное предположение: может, Артур хотел поцеловаться или вроде того? Эта мысль возникла лишь на мгновение, и была тотчас отброшена как смехотворная. Но она не уходила, и, если капельку подумать, оказалась весьма приятной.
Конечно, Мерлин никому бы в этом не признался даже под угрозой смертной казни. Разве, может, Артуру. Если бы он попросил.
Примерно через месяц снова затеяли пир в честь очередного договора с соседним королевством. Политикой Мерлин не интересовался, зато эль, который доставили послы, ему понравился. Угостили даже слуг, и напиток оказался вправду замечательным. Просто фантастическим. Мерлин выпил свой эль. И немножко эля Гвен, которой не понравился вкус. А потом надо было явиться к Артуру и подготовить его ко сну, и маг нетвердой походкой поднимался по ступенькам. Упасть совсем не хотелось: скатываться по лестницам Камелота было больно. Однажды Мерлин уже навернулся и совсем не жаждал повторения.
Когда он закрыл за собой дверь в спальню Артура, тот уже был в комнате. Мерлин слегка привалился к стене, а Артур рухнул в кресло.
Неожиданно вопрос сам сорвался у Мерлина с языка:
- Что ты хотел от меня? Тем утром, после пирога, - пояснил он, когда Артур посмотрел непонимающе. - Когда мы говорили об этом… - снова неопределенный жест.
Было видно, как вопрос медленно дошел до пьяного Артура, и ответ последовал так быстро, что было очевидно - обдумать его не успели:
- Я хотел узнать, может, ты… - а потом разум догнал слетевшие с языка слова, заставляя Артура сделать такое, что Мерлин не думал увидеть никогда в жизни: Артур покраснел. Совсем чуточку, но покраснел. Мерлин видел это. Такое чувство, что сейчас повторялись все странные интимные моменты, и Мерлин улыбнулся:
- Может, я… что?
Артур фыркнул и, с трудом поднявшись, направился к спальне.
- Ничего. Я не буду тебя просить об этом. Так далеко мои полномочия не распространяются.
Мерлин засмеялся:
- Нет, серьезно, Артур. Что ты хотел? Чтобы я … поцеловал тебя или что-то вроде?
Из пятнадцати нелепых идей на ум пришла именно эта, потому что…потому…ладно, да, потому что он больше всего о ней думал. Увидев выражение лица Артура, Мерлин почувствовал себя лошадью, готовящейся взять препятствие.
- Серьезно? Правда? Действительно?
Мама всегда говорила, что в рот залетят мухи, если его так широко разевать, но сейчас оснований хватало. Да и подумаешь - несколько мошек, какой от них вред?
- Заткнись, - только и сказал Артур, а затем попытался стрелой вылететь из комнаты, но хоть раз - о, хоть раз! - магия, захлопнув дверь в соседнюю комнату, сделала то, что хотел сам Мерлин.
Маг улыбался, потому что, в конце концов, все было так, как должно и было быть. Ему действительно нравился этот засранец. Он ведь только человек, совсем настоящий, пусть иногда свинья, но абсолютно замечательный почти всегда. И Мерлин должен был видеть его именно таким - не принц, а просто Артур, которому нравилось, когда ему подтыкают одеяло, который считал магию интересной, радовался, что кто-то выполняет все желания, и, конечно, знал Мерлина, как никто другой (не считая маму).
С этими мыслями он пересек комнату, остановился рядом с Артуром (так близко, как только можно) и произнес всего два слова:
- Скажи это.
- Вот бы ты меня поцеловал.
Так он и сделал.
***
(ПОЛГОДА СПУСТЯ)
- Вот бы мы были без одежды, - задыхаясь, проговорил Артур, вжимая Мерлина в дверь, которая только что закрылась за ними.
А Мерлин…что же, он больше не смотрел сердито. Оказалось, что Артур придумывал желания гораздо лучше, чем он.
Без одежды? Просто замечательная мысль. Оставалось только надеяться, что позднее они смогут разыскать эту самую одежду.
- А дверь - заперта.
Мерлин чуть-чуть отодвинулся и бросил на Артура недовольный взгляд:
- Какой требовательный.
- Осторожный! Не в пример некоторым, - удивительно, даже в такие моменты Артур мог быть задницей.
- Знаешь, что реально здорово? Оказаться в постели! Так что меньше разговоров и больше дела.
Мерлин отодвинулся от Артура и направился к кровати: горизонтальная поверхность удобнее, да и меха отгоняли холод начавшейся осени.
- А камин разжечь?
Мерлин подавил желание немедленно задушить Артура подушкой и вместо этого поцеловал, чтобы тот наконец-то перестал загадывать желания.
- Все, что угодно, придурок.